Вспышка ханского приближенного и военачальника была понятна. Ему надо было окончательно и бесповоротно принизить и так шаткое влияние Бечега на отца, чтобы в дальнейшем самому стать единственной влиятельной персоной в окружении хана. А если этот поход увенчается громкими победами благодаря его и именно его советам, то возможно все. Даже то, в чем он и наедине с собой же осмеливался заговорить.
Разбить или хотя бы пощипать пеших, попробовать догнать конницу, которая должна будет вскорости пойти на прорыв Тогда князю Хальфдану останется только затвориться за стенами одного из крупных городов и начинать договариваться к Чегданом. Теперь же место Ликира поближе к месту боя. Не вплотную, ведь так можно утратить возможность управлять, но все же ближе, чем холмик, где расположился хан с ближними родичами и телохранителями.
Хан не стал удерживать своего советника по делам воинским. Понимал, что тому лучше знать, где находиться. Да и в случае чего всегда можно послать гонцов с приказом. Они найдут цель где угодно. Пока же лучше просто смотреть, вид обещал быть очень увлекающим. Тут Чегдан готов был поклясться как именем богов, так и длинной чередой собственных предков.
Все ли клятвы, а заодно и готовность их принести, одинаково полезны? Хм, это вряд ли. Вот и Чегдану пришлось в этом убедиться в самый неподходящий момент. А как все хорошо начиналось. Вышедшее из-под защиты возов пешее войско Хальфдана, как и вчера, разбилось на отряды. Только чеперь уже на на два, а на четыре, хотя построение и количество воинов в каждом осталось таким же. Конница же, как и говорил Ликир, явно не собиралась их поддерживать.
Зато эти четыре тысячи, действующие раздельно, но согласованно, упорно лезли вперед, отжимая ханских воинов, но все же не слишком увлекаясь, а значит и не неся серьезных потерь. Вместе с тем Чегдан понимал, что надолго их не хватит, они скоро выбьются из сил. Не мгновенно. Так спустя некоторое время. Ликир, управляющий сейчас всеми выделенными на отражение атаки тысячами, выжидал, терпя некоторый урон. И это самое терпение должно было окупиться. Скоро совсем скоро
— Беда, хан, совсем большая беда! — гонец, молоденький печенег со знаками десятника, бухнулся на колени неподалеку от повелителя, остановленный телохранителями, но продолжал голосить. Войско русичей идет. Их многие тысячи, они рассеяли тысячу Гацура, полутысяча Маргона отходит, там тоже много убитых. Маргон просит простить его неразумного, но Гацур мертв, а он не может удержать его воинов, они бегут. А он Он не может, у него мало воинов. Росит помощи, послать храбрых ханских воинов
