Но вот отказавшиеся племена из числа кочующих по правую сторону Днепра — Цур и Талмат — внушали тревогу. Мало ли что могли надумать их ханы. Хотя сильно опасаться все же не стоило — межплеменная свара начаться не могла, не то время, не та обстановка в мире. Вот только действия оставшихся в стороне Цура и Талмата могли быть направлены на иной набег или другие действия, способные увеличить их влияние и принизить таковое со стороны отправившихся в набег на Русь.
Приложив небольшое усилие, Чегдан отбросил в сторону тяжелые думы, возвращаясь к походным делам. Пока все обстояло хорошо. Подножного корма для коней хватало, погода была просто замечательная, в меру сухая. Но не дождливая. На пути орды не встретилось дозоров, которые могли бы попробовать передать весть в глубь земель руссов и тем самым дать возможность их князю начать собирать войско.
Конечно, такое не могло продолжаться бесконечно. Хан понимал — рано или поздно многие тысячи конницы будут не только замечены отрядами порубежной стражи, но и явной станет цель движения. Или одна из целей. Тем не менее, хотелось, чтобы для врага эта ясность наступила именно «поздно». А вот когда запылают слабо защищенные поселения, когда прольются потоки крови на еще не тронутую летним зноем землю, вот тогда князь киевский поневоле бросится на перехват печенежской орды во всеми теми, кого успеет поднять. С теми немногими, ведь для защиты городов ему тоже придется кого-то оставить.
Тысячи печенегов шли дальше, день сменялся ночью, а ночь уступала место дню. И вот уже порубежье. Невидимая, условная, но та самая грань, которая отделяла Русь от земель печенегов. Ничейная полоса, на которой осмелился бы поселиться лишь полный безумец. И тут уже Чегдану со всеми приближенными родичами и подвластными на время похода главами иных племен пришлось учитывать печальное. Но ожидаемое. Их присутствие перестало быть тайной. Легкая конника руссов маячила на горизонте, не вмешиваясь, не пытаясь досаждать, но следя за ними. Отдельные попытки горячих воинов догнать, порезать, поживиться кажущейся легкой добычей были пресечены. Не столько словами самого хана, сколько выстрелами из оказавшихся неожиданно дальнобойными луков. Или даже не луков, а тех штуковин, которые русы называли самострелами. Это было несколько необычно для давнего и известного врага степняков, но особого внимания ни Чегдан, ни прочие этому не придали.
Ну что-то новое, так что с того? Против конной лавины все равно не поможет. А так… ну сбили с лошадей нескольких особо горячих юных воинов, невелика потеря. Сами сумели оторваться от погони? Потом или они же попадутся, или другие, на них похожие. Степняки к таким мелочам не придирчивы.
