Но возник их отец, Уильям Болдвейн, и как только Эдвард развернулся, то фактически уперся в его высокое тело.
— Что ты делаешь?
Те же слова, тот же тон, только бас ниже.
Эдвард спокойно стоял перед ним с бутылкой в руке, и Лейн заметил почти полный стакан, стоящий на виду в центре тележки.
— Ответь мне, — сказал их отец. — Что ты делаешь?
Он и Макс — мертвы, подумал Лейн. Как только Эдвард расскажет этому человеку все, что происходило здесь, Уильям был способен войти в раж.
Рядом с Лейном, тело Максвелла просто дрожало мелкой дрожью.
— Мне не следовало этого делать, — прошептал он…
— Где твой ремень? — спросил Эдвард.
— Ответь мне.
— Я отвечу. Где твой ремень?
«Нет! — подумал Лейн. — Нет, это были мы!»
Их отец шагнул вперед, его шелковый халат с монограммой, поблескивающей в лучах света, цвета свежей крови.
— Черт побери, парень, ты скажешь мне, что ты делаешь здесь с моей выпивкой.
— Она называется Брэдфорд Бурбон, отец. В честь семьи, на которой ты женился, помнишь?
Их отец оторвал руку от груди, и тяжелая золотая печатка кольцо, которое он носил на левой руке, блеснуло, словно предвидя удар, который вошел в контакт с кожей. Эдвард получил элегантный, мощный надрез, в виде сомнительной пощечины, которая была слишком жестокой и звук удара рикошетом отразился от стен гостиной.
— Сейчас, я спрошу еще раз… что ты делаешь с моей выпивкой? — Уильям потребовал снова ответа у Эдварда, который отклонился в сторону, схватившись за лицо.
Пытаясь отдышаться где-то минуту, Эдвард выпрямился. Его пижамы подрагивала, потому что дрожало все его тело, но он оставался на ногах.
Откашлявшись, он ответил заплетающимся языком:
— Я праздновал Новый Год.
Кровь дорожкой сочилась у него по щеке, оставляя след на его бледной коже.
— Тогда не позволяй мне испортить твое удовольствие, — отец указал на полный стакан Лейна, стоящий на тачке. — Выпей его.
Лейн закрыл глаза, его чуть не вырвало.
— Выпей его.
Звуки удушья и тошноты продолжались бесконечно, пока Эдвард издавал булькающие звуки, выпивая почти четверть бутылки бурбона.
— Теперь не выплесни это, парень, назад, — рявкнул их отец. — Не смей...
Шасси самолета ударились об асфальт, и Лейна вытряхнуло из прошлого. Он даже не удивился тому, что стакан в его руке дрожал, и это не было связано с посадкой.
Поставив № 15 на поднос на столе, он вытер лоб.
Это не единственный раз, когда Эдвард пострадал из-за них.
И это еще не было худшим вариантом. Нет, все худшее пришлось позже, когда они стали взрослыми, и, наконец, собственно и произошло то, с чем не могло справиться паршивое воспитание.
