Ничего, кроме счастья | страница 49

Сегодня мы остановимся, Леон. Сегодня простимся. Твоя сестра уже ушла. Я плакал, когда накрыл ее голову подушкой. Она такая красивая. Моя рука дрожала. Я едва коснулся спускового крючка. Странное ощущение – отдача. Я знаю, что она не мучилась. Никто не мучится. Это происходит так быстро. Так быстро. Я не грущу. Нельзя грустить, когда знаешь, что не будешь больше мучиться. Что не будешь мучиться никогда. Как моя сестренка Анн, которая просто не проснулась. Я говорю тебе до свидания. Говорю, что люблю тебя. И что, если в иные дни идет дождь, знай, это Тане разлучил своих родителей. Толкая Папа руками, Ранги ногами, он разделил их. Рангинуи стал отцом-небом. Папатуануку матерью-землей.

Дождь, Леон, это мое безмерное горе.

А Жозефина кричала, папа, папа, у меня кровь, мне больно во рту.

Желанию убить или уничтожить себя и все уничтожить вокруг себя всегда сопутствует огромное желание любить и быть любимым, огромное желание слияния с ближним и, стало быть, спасения ближнего[31].

Отель называется «Десконосидо». Он расположен на западном побережье Мексики, в шестидесяти милях к югу от города Пуэрто-Вальярта, в сердце природного заповедника. О сваи его palafitos[32] плещется Тихий океан, они изящны, как ноги женщин, пробующих воду в ванне. Есть бар, где подают blood and sand, коктейль, созданный в 1922 году для одноименного фильма (с Рудольфом Валентино). История матадора. Бурная страсть. Кровь и песок. Два сантилитра виски, два сантилитра вишневого ликера, два красного вермута, два апельсинового сока. И цедра для украшения. Я только что заказал второй. Лопасти вентилятора тихонько вращаются над моей головой. Мерное, спокойное дыхание. Чета норвежцев сидит в углу, как и каждый вечер. Они пьют шампанское и не разговаривают. Сейчас придет индиец с дочерью поесть рыбы дневного улова и привезенных из деревни овощей. Здесь нет окон, только широкие проемы. Жара немного спала. Солнце – большой апельсин. Цвета огня в моем стакане. Скоро оно сядет в море, и наступит ночь. Зверь ушел. Ночи больше не страшат меня. Уже почти четыре недели я здесь. Я отдал деньги, на которые буду кормиться. Отмоюсь. Наберу немного веса. Я произнес совсем немного слов. Мой школьный испанский потихоньку всплывает. С каждым днем мои фразы становятся длиннее. Мои ошибки вызывают улыбку. Мне дарят слова, как костыли. Всем так хочется, чтобы мы друг друга поняли. Здесь человек, который не может высказаться, – животное.