Мне платят за то, чтобы платить как можно меньше, мне не полагается иметь ни сердца, ни сострадания, я не вправе протянуть руку тонущему, во мне нет места доброте. Мне ампутировали душу, сделали из меня обыкновенного подонка, и я это позволил. Я должен был говорить «нет» чужому горю. Не так ли, мсье Гржесковяк? Мне приказали вас потопить, взамен вам дали право меня оскорбить. Послушание – гордость трусов, наш орден Почетного легиона.
Внезапно взрыкнул зверь, его клыки вонзились в мое нутро. Острая боль на долгой, пронзительной ноте. Молодая женщина вздрогнула. А что если непослушание – это начало покоя? Ослушаться, решиться, рискуя подвергнуть опасности свою жизнь, но что если именно в этой опасности спасение? Обретение достоинства. Обретение себя.
Я напишу заключение, что вашу машину угнали, мадам, и что вор или воры потом подожгли ее, облив сначала водительское сиденье, потом открытую правую переднюю дверцу, потом капот горючим веществом, по всей вероятности, уайт-спиритом или противообледенительным средством для стекол, и в силу наличия кислорода и источника воспламенения, скорее всего сигареты, машина загорелась.
Сквозь маску слез ее грустная улыбка стала красивой. Почему вы это делаете? Я секунду поколебался.
Хочу напомнить себе, что у меня еще есть сердце.
Через два дня после того, как я представил заключение экспертизы и дал согласие на выплату компенсации стоимости машины в размере четырнадцати тысяч трехсот восьмидесяти одного евро, меня вызвали в офис компании.
Я был уволен.
Сорок девять франков на каждого
За несколько дней до первого Рождества без них обеих мы получили открытку от мамы, закат солнца над Эйфелевой башней. Она была написана дрожащим почерком. У меня все хорошо, я каждый день думаю о вас троих (имела ли она в виду, кроме Анны и меня, Анн или нашего отца?). Любящая вас мама. С Рождеством.
Она нарисовала звездочку и две снежинки – вообще-то, просто кружочки, но моя сестра решила, что это снежинки. Вот и все. Мы с Анной выплакали недостающие слова. Все ее «до встречи», «мы скоро увидимся, обещаю», «простите меня» и «мне страшно без вас». По всему, что было связано с ней, я тосковал, даже по отсутствию ее поцелуев, когда она была еще здесь, но не с нами, все равно тосковал. Отец объявил, что на Рождество нас ждет сюрприз. Это была она. Шелковая блузка, красивая грудь. Он представил нам ее как свою подругу, которая тоже одна в этот праздничный день, и добавил, что в Рождество никто не должен оставаться один.
