Тут любитель джина (или джинов) опять подал голос - как мне показалось совсем другим тоном, тревожным, даже жалобным. Сельга послушала его и сказала, что Тарас предупреждает о приближении песчаной бури. Он чувствует, что она уже близко. И предлагает спрятаться в убежище, приготовленном специально для таких случаев. Убежище это, вроде бы, должно быть совсем недалеко, возле ориентировочного шеста с темным флажком.
Мне вся эта история уже порядком надоела. Хотелось оказаться наконец если не дома, то в каком-нибудь более цивилизованном месте, чем эти пески - хотя бы в нашем посольстве в Тацре. Поэтому я молча подошел к Тарасу, взялся за узел, и, увидев, что Сельга тоже готова, медленно тронулся в путь, волоча за собой зеленую тушу, стараясь шагать с Сельгой в такт. х х х
Палка с выцветшей тряпкой показалась не очень скоро, но все же раньше, чем я решил, что дотащить Тараса до ближайшего жилья нам не под силу. Хотя мысли на эту тему уже начали роиться у меня в голове. Впрочем, привал в убежище от песчаных бурь несколько примирил меня с присутствием зеленого комбинезона. Выходит, что буря настигла бы нас с Сельгой в пути, а сами мы вряд ли догадались бы рыться в песке возле шеста с серой тряпкой. Убежище оказалось просторным помещением с деревянным полом и широкими скамьями, на высоких полках стояла деревянная и глиннянная посуда. Тарас сразу же попросил дать ему одну из высоких бутылей, приложился и долго сидел молча, не отрываясь от содержимого. После этого он прямо-таки расцвел на глазах. Светло-серое лицо налилось здоровым коричневым цветом, глаза заблестели. Он сразу же почувствовал себя в своей тарелке и начал по-хозяйски распоряжаться. Велел закрыть дверь, ведущую наверх, а чтобы не было темно, высыпал из одной банки небольшую кучку опилок, которые светились приятным оранжевым светом.
Сельга внимательно обследовала содержимое бутылей - нюхала, опускала палец, пробовала на язык. Потом пришла к выводу, что мы тоже могли бы этим подкрепиться. На всякий случай я попросил ее осведомиться у куррарца, что это за питье, и он с веселым пофыркиванием замахал руками: пейте, мол, не бойтесь, самый лучший напиток на все белом свете. Мы глотнули понемногу, темная жидкость оказалась с лимонным вкусом и чем-то напоминала чай.
Сельга все поглядывала в сторону Тараса; по-моему, ее здорово заинтересовала его драгоценная ноша, которую он так ни разу не выпустил из рук. Спустя минут пятнадцать она не выдержала, подсела к нему поближе и пустилась разговоры. Бульканье и хрипение продолжались довольно долго, причем Тарас ревниво прятал свою деревяху за спину, не давая Сельге как следует на нее поглядеть, а через некоторое время и совсем перестал отвечать на ее вопросы, загадочно покачивая головой. Тогда Сельга вернулась на мою скамью и заговорщеским тоном сообщила, что куррарец совершенно уверен в том, что в сосуде у него настоящий джин, который выполняет три желания.
