Тусклый зеленый ночник на стене не освещал всего брюха машины - были видны только скамейки по бокам и стол с медицинским оборудованием посередине. В глубине угадывались длинные многоярусные ряды коек. Я села на скамью, сгорбилась, положив локти на колени. Здесь тоже было холодно, пахло лекарствами. Страх и безысходность исходили из всех углов, от каждого предмета, безразличного тому, чему он служит. Я совсем забыла, на что же я надеялась сегодня днем - видно, просто путь мой уже подходит к концу, я почувствовала это, не стала сопротивляться... Может, это и к лучшему, надо только собраться и пройти остаток по возможности достойно.
Мотор заработал, по ногам потянуло теплом. Машина тронулась. Я подумала, что надо бы пойти на койку, выспаться, пока есть еще такая возможность. Но уходить из зеленого круга ночника в темную глубину фургона не хотелось.
Довольно скоро машина остановилась, я слышала ворчливые, сонные голоса и скрип открываемых ворот. Потом пол под ногами вновь дернулся и ровно задрожал - мы понеслись по шоссе.
...Десятки, сотни раз я повторяла себе, что мне все равно. Что толку тянуть серые дни в убогих стенах казенного дома? Помучаюсь немного в Кардиналке - и все, баста. А может, бывают на свете другие жизни, другие миры? И вдруг на глаза выступили неожиданные слезы - так явственно представилась мне наша палата, спящие Лидка, Валентина. Нина Павловна, как всегда, обе ладони под голову, лицо такое строгое... Раиса, когда спит, то вполне милая, беззащитная даже. Только терпеть не может, если смотрят на нее спящую; заметит - разорется жутко... Поскрипывают пружины, кто-то присвистывает носом, и пахнет так... знакомо, уютно! Господи, а я здесь, в кардинальской машине, мчусь в ночи, и никогда, никогда больше туда не вернусь! Я давным-давно не плакала, забыла даже, что это такое. Рыдания душили меня и все никак не могли вырваться наружу, и от этого было так тяжело, так тесно в груди, что хотелось завыть или громко застонать для облегчения.
Небольшая дверь из кабины водителя открылась, кто-то прошел в фургон. Я не двинулась и не подняла головы, но всю меня бросило в жар, и я мгновенно поняла, что это - он, Димка. Подошел и сел напротив, на табуретку, привинченную к полу.
- Ну, здравствуй, Женя, вот мы и встретились, - услышала я его голос. Долго, наверное, он готовил эту фразу, так гладко она у него получилась - не может же быть, чтобы он не волновался? - А ты почти и не изменилась...
