стороны прямо к стене амфитеатра. Пристроенном, похоже, недавно – стены его были
белыми и гладкими, контрастно выделяясь на фоне щербатых серых камней амфитеатра.
Сам Аппий оказался невысоким полным человечком с обширной, обрамлённой
редкими волосками, лысиной, и маленькими бледно-голубыми глазками, которыми он
умудрялся смотреть с таким кротким видом, что руки сами тянулись за милостыней. Но
первые же пять минут общения показали, что Аппий свою должность занимает не зря.
Глыбами нависающие над ним мои егеря его ничуть не смущали, он обращал на них
внимания не больше, чем на предметы интерьера и даже когда Овод, сильно расстроенный
окончательной ценой за единственного гиттона, которого Аппий собирался купить,
помахал перед его носом своим внушительным кулаком, тот даже не моргнул. Мягко отвел
кулак от своего лица, улыбнулся и заявил, что только уважение к егерям и врождённая
честность не позволяют ему предложить за бестию вдвое меньшую цену – он-де отлично
понимает, что продать его поблизости мы больше никому не сможем. И мы сдались.
Пообещали вернуться через день и поехали дальше – через Ситэ и развалины на правом
берегу – к Ганнеку и гиттоньим норам.
Не люблю я гиттонов чистить, если честно. Уж больно дело это грязное, тяжкое и
муторное. Если бы вся егерская работа такой была, я б егерем и не был, наверное. Хотя
некоторым нравится. Риску меньше, денег – больше (за счет живьем взятых бестий); а что
до грязи, так иные свободные за вдесятеро меньшее вознаграждение золотарями работают
– и ничего. С тоски не мрут. Это Хлыст мне так свою позицию аргументировал, когда я
спросил его – не надоедает ли ему его занятие.
А еще, признаться, не люблю я гиттонов. Нет, не то чтобы я каких других бестий
любил, вовсе нет. Но остальные бестии – что верги, что урсы, что вольпы, да даже
11 Бои гладиаторов на кораблях.
чекалки, они не то, чтобы красивы – гармоничны. Вот посмотреть на урса – одного взгляда
достаточно, чтобы понять – силён и свиреп. В бою-то, конечно, не до этого, но зайдешь в
музей, глянешь на чучело – поневоле залюбуешься. Эдакая глыбища – лапы могучие,
глаза, кровью налитые, кинжалы когтей, зубы в палец длиной – всё при нём. Ни убавить,
ни прибавить. Или верг – зоркий взгляд, холодный разум, стальные пружины мышц –
идеальный посланник смерти. Я однажды заметил, что всякая бестия чем-то с
