О прогулках, или, скорее, пробежках по Кэннок Чейз я тоже помню очень хорошо. В детском доме жил большой черный лабрадор, Джет, и он ходил с нами гулять в Чейз; бегая повсюду за птичками, брошенными палками или просто так, он быстро возвращался, а у нас головы кружились от веселья. Я любила зарываться лицом в густую шерсть на загривке у Джета и гладить его по лоснящейся голове.
В самом доме я помню только столовую, где мы ели, кухню, большую гостиную, где мы смотрели телевизор, и свою спальню. В кухне я помогала печь пирожные, а потом сидела за длинным кухонным столом и, вооружившись ложкой, выскребала из миски остатки крема. Однако следовало быть аккуратной, чтобы не испачкаться, и я всегда в кухне надевала фартук. Все фартуки висели на крючках возле двери; мой был голубого цвета.
В моей спальне стояло три одноместных кровати, а стены были украшены постерами с Дэвидом Кэссиди и группой «Бей-Сити Роллерс». Моим любимым был певец Лес Мак-Кеон. Возле моей кровати стоял комод, на котором я хранила все свои сокровища: Синди, маленького фарфорового дельфина, которого я купила в магазине в Риле (сувенир на память о поездке к морю), книгу, на время взятую из игровой комнаты, и сосновые шишки, собранные в соседнем лесу. Если моя голова лежала на подушке и занавески были слегка раздвинуты, можно было любоваться всеми этими предметами, пока сон мягко и незаметно не набрасывал на меня свои сети.
На другой кровати спала Аманда. Она жила в детском доме, сколько я себя помню там, хотя и была на шесть месяцев младше меня. Мы с Амандой были неразлучны и все делали вместе, как и полагается лучшим подругам. В школе[1] мы учились в одном классе, а когда приходили в игровую комнату, что в конце коридора, и двое мальчишек из соседней комнаты пытались стащить наши игрушки, мы защищали друг друга. О проказах мальчишек узнавали, но те спорили с воспитателями и говорили им грубые слова; в виде наказания их лишали возможности смотреть субботним утром телевизор.
Мы обожали огромный сад, что был разбит за домом, и при первом удобном случае бегали туда играть. Даже зимой, когда нам с Амандой требовалась посторонняя помощь, чтобы натягивать — а потом стягивать — резиновые сапоги, нам больше всего хотелось гулять именно там. Мы катались на горках, качелях, валялись на траве, прятались в кустах, забирали наших кукол в потайные уголки, чтобы поиграть там с ними в полуденные часы. Летом нам вообще не хотелось возвращаться в дом.
