Я вспомнила, что сегодня воскресенье, и мне стало интересно, пойду ли я в церковь. Похоже, нет, потому что все еще спали. А что там, на улице и в домах напротив? Я осторожно перелезла через Мену, соскользнула на пол и выглянула из-за занавески. Все окна, которые попали в поле моего зрения, были зашторены. Неужели здесь никто не ходит в церковь?
Я услышала шум за спиной — открылась дверь одной из спален. Никто не зашел к нам в комнату, чтобы сказать, что пора вставать и умываться, а шаги послышались уже на лестнице, и я собралась было тоже выйти из комнаты, однако Мена подняла голову с подушки и спросила:
— Ты куда?
— Вниз. Мне нужно в туалет.
Она простонала:
— Не ходи пока. Если ты появишься внизу, мне тоже придется вставать.
Почему она не хочет вставать? Еще одна загадка. Я вернулась к кровати и легла рядом с сестрой.
— Который сейчас час?
— Понятия не имею. Рано. Послушай, я встаю, когда в доме напротив открывают шторы. Они открыты?
— Нет, пока нет.
— Тогда поспи еще.
— Я не могу.
Я снова села и хотела было спросить Мену, почему мне нельзя спуститься, но Тара крикнула из-под одеял:
— Заткнитесь, обе! Я пытаюсь поспать!
Я посмотрела на Мену. Та сделала большие глаза, перевернулась на другой бок и снова уснула.
Я осталась сидеть и, скучая, поглядывала на щель между занавесками, пока в доме напротив не открыли шторы.
Я подскочила.
— Наконец-то шторы открыли, пора вставать!
Мена снова застонала. Тара огрызнулась:
— Что тебе неймется? Спи. Почему тебе так не терпится встать?
— Мне нужно в туалет. — Мне было все равно, что скажут сестры, я пошла к двери. — Я спускаюсь.
Внизу я нашла маму, сидевшую на канапе рядом с Салимом. Мать подняла на меня взгляд, и я радостно поздоровалась, но она никак не отреагировала, и я пошла дальше, на задний двор. Пол маленького туалета был холодным, и у меня по коже побежали мурашки. Сидя в уборной, я осмотрелась и увидела, как там грязно; там было мрачно даже при свете дня. Я надеялась найти свой чемодан и достать оттуда тапочки, потому что пол был жутким. Я открыла дверь, собираясь пройти в кухню.
Тара протиснулась мимо меня со словами:
— Что там можно так долго делать?
— Я только что зашла, — начала я, но Тара молча захлопнула за собой дверь.
Я на цыпочках вернулась в теплую кухню и вытерла грязь со ступней.
Ханиф стояла у плиты и пекла круглые оладьи — роти, поправила я себя — на открытом огне печи. Я наблюдала, как она снова и снова переворачивает роти;
