На тихом скверике зелёном
Тянулись к Солнцу липы, клёны,
Дразнил бездомный воробей
Ленивых, толстых голубей,
Уткнулись дедушки в газеты,
Давали бабушки советы,
В цветах переливались краски,
Вокруг резвилась детвора,
И у скамейки две коляски
Застыли с самого утра…
Стояли рядом две коляски.
В одной сидел курносый внук,
И слушал дедушкины сказки.
И вдруг… Спросил он деда вдруг:
Скажи, зачем в коляске рядом
Вот этот человек сидит,
Ведь он же дядя, взрослый дядя,
Ему давно пора ходить?..
Да что ходить, — он должен бегать,
И прыгать выше облаков, —
А он сидит и смотрит в небо,
И всё вздыхает глубоко.
Он должен мчаться по дорожкам,
Иль сам возить кого-нибудь…
А может, он устал немножко,
И сел в коляску отдохнуть?
Ему там тесно, я же знаю,
Мою коляску предложи,
А я немножко погуляю…
Ну что же ты молчишь? Скажи!
А дед молчал. Лишь под щеками
Ходили желваков бугры,
Виски трещали под руками, —
А дед молчал, молчал навзрыд!..
Потом, зубами скрипнув даже,
Сказал сурово пацану:
Тот дядя в лётном экипаже
Со смертью дрался всю войну.
Бросался первым в ад кромешный,
И не жалел ни рук, ни ног,
И потому сидит, конечно,
Чтоб ты, мальчишка, бегать мог.
Так знай же, мальчик, цену счастья,
Знай, перед тем, как жизнь начать!..
А может, дед неправ отчасти,
А может, лучше промолчать?
Как говорит один знакомый, —
Зачем былое вспоминать?
Мы много лет уже, как дома,
Давно уж кончилась война,
Давно уж всё переменилось,
И те давно уже не те,
Давно пора забыть, что было
На безымянной высоте.
Довольно, хватит в прошлом рыться,
