Дети-крестоносцы | страница 7

— Стефан выходит! — закричали четыре всадника, сопровождавшие колесницу.

Показался Стефан. Мальчик не снимал своего пастушеского платья, лишь сверху на него накинут был белый плащ с красным крестом на плече. С непокрытой головой прошёл он сквозь толпу; окинув взором местность, он заметил небольшой холм и взошёл на него. Всё замерло вокруг в полном внимании.

— Святое моё воинство! — воскликнул он; — Моисей тридцать лет водил иудеев по пустыне, а я давно ли веду вас, и уже первый встречный мог смутить ваши сердца. Граф говорил о короле, которому мы должны повиноваться. Но прежде совершим наше святое дело, потом вернемся во Францию верными слугами и покорными подданными нашего короля. Теперь же над нами нет иной власти, кроме высшей воли, ведущей нас к освобождению гроба Господня. Пусть, однако, остаются здесь малодушные и недостойные. Пусть мое воинство очистится от них…

— Да здравствует Стефан! — раздались со всех сторон оглушительные клики.

— Нам не нужен и не страшен этот город, — продолжал Стефан; — но да видит он славу Божию: повелеваю остановиться здесь до завтрашнего утра.

Неожиданно выехавший из отцовского замка, Анри, уже второй месяц жил у своего дяди — епископа. Жизнь здесь была ему непривычная: Анри окружали монахи, к которым он всегда относился почтительно, но никогда не любил с ними беседовать, предпочитая в доме отца общество егерей, сокольничих и конюших. Ему было и душно и скучно. Хотелось бежать куда-нибудь, выплакать своё горе, мальчик в таких случаях обычно спешил к матери; но вместо неё он всюду встречал здесь монахов, перебиравших четки. И Анри убегал в сад, широко раскинувшийся по склону берега, за валом, окружавшим замок дяди. Лето было во всей красе. Зной и тишина манили к отдыху, лень до такой степени охватывала мальчика, что ему трудно бывало протянуть руку за ярко вызревшей сливой; раскинувшись под тенистым деревом, он по целым часам лежал, подложив руки под голову, отгоняя от себя всякую думу. Да и зачем было думать? Самое ужасное в его положены было то, что он никак не мог понять, что с ним случилось; зачем его так поспешно отправили, за что его… обидели — обидели те, кого он любил больше всего на свете. А разве это приятно было вспомнить? Жерар отдалял от себя такие мысли (но других не было) и весь сосредоточивался в наблюдении… Природа в этом отношении великая помощница. Следя то за беспечным полётом бабочки, то за неустанною, молчаливою работой муравья или пчелы, то за хитрой предприимчивостью паука, Анри забывал обо всём, даже о самом себе. Такие минуты были для него истинной отрадой и глубоким утешением. Скоро все в доме заметили, куда он уходит, так что, когда дядя призывал его к себе, слуги прямо отправлялись разыскивать молодого графа в саду; Анри возвращался.