Серебряное блюдо | страница 17



На это папка сказал:

— Служанка ее отговорит. Жох-баба. Да у нее на лице написано, что она держит нас за прохвостов.

— Что толку спорить, — сказал Вуди. И придвинул качалку поближе к печке. Ботинки его насквозь промокли — похоже, они никогда не высохнут. Голубые язычки пламени скользили над углями стайкой рыбешек.

А папка направился к горке (она же этажерка) в китайском стиле, дернул за ручку выгнутой стеклянной дверцы и, когда она не поддалась, вмиг отомкнул замок лезвием перочинного ножа. И достал серебряное блюдо.

— Пап, ты что делаешь? — сказал Вуди.

Папка и глазом не моргнул — он знал, что делает. Он запер горку, прошел по ковру к двери, прислушался. Просунул блюдо под пояс и затолкал поглубже в брюки. Потом приложил коротенький толстый палец к губам.

Тут Вуди сбавил голос, но оправиться от потрясения не мог. Он подошел к папке, коснулся его руки. Он вглядывался в папкино лицо, и глаза его становились все меньше и меньше, словно бы кожа у него на голове отчего-то съеживалась. Ломило в висках, звенело в ушах, дыхание спирало, ноги подкашивались.

— Пап, положи эту штуку обратно, — задушенным голосом сказал Вуди.

— Она из настоящего серебра, стоит хороших денег, — сказал папка.

— Пап, ты же сказал, что не подведешь меня.

— Это я на тот случай, если она помолится-помолится — и откажет. Ну а согласится, я верну блюдо на место.

— Как?

— Поставлю обратно. А не я, так ты поставишь.

— Ты открыл замок отмычкой. Я не сумею. Сноровки нет.

— Подумаешь, большое дело.

— Мы сию же секунду поставим блюдо на место. Дай его мне.

— Вуди, блюдо у меня под ширинкой, в подштанниках, и что ты так расшумелся, что?

— Папа, это просто уму непостижимо.

— Ой, ну и надоел же ты мне. Если б я тебе не доверял, разве я взял бы блюдо при тебе? Ты ничего не понимаешь! Какая муха тебя укусила?

— Пап, вытащи поскорее блюдо — они вот-вот вернутся.

Тут папа как напустится на него. Развоевался — страсть. Рявкнул:

— Выполняй, что тебе ведено.

Не помня себя, Вуди наскочил на отца, и меж ними пошла рукопашная. Схватить отца за грудки, задней подножкой припереть к стене — это же черт знает что такое. От неожиданности папка повысил голос:

— Ты таки хочешь, чтобы Галину убили. Ну, убей! Но отвечать будешь ты.

Папка сердито отбивался, и они сделали несколько кругов по комнате, но тут Вуди приемом, который заимствовал из ковбойского фильма и даже как-то раз применил на спортивной площадке, удалось опрокинуть папку, и они рухнули на пол. Вуди — он был килограммов на десять потяжелее — очутился наверху. Они приземлились на полу около печки, которая стояла на расписном жестяном поддоне, оберегавшем ковер. И вот тут-то, когда Вуди навалился на папкин тугой живот, ему открылось, что он ничего не добился, опрокинув папку. Он не мог заставить себя засунуть руку папке под брюки, вытащить блюдо. А папка, как и подобает отцу, на которого сын поднял руку, и вовсе взъярился: он высвободился и врезал Вуди по лицу. Заехал ему раза три-четыре в нос. Вуди зарылся папке головой в плечо, обнял его крепко-крепко, чтобы уйти от ударов, и зашептал ему в ухо: