– Понятно, – кивнула Надежда. – А если бы первые цифры были не 48, а 24? Что бы это значило?
– Это значило бы, что экспонат относится к собранной Каргопольским коллекции редкостей и раритетов, которые хранятся вот в этом шкафу…
Ведерникова перешла к одному из застекленных шкафов, на полках которого были размещены маленькие изящные статуэтки, табакерки и шкатулки.
– Интересно… – пробормотала Надежда, разглядывая красивые вещицы.
Целая полка была отведена кошкам – фарфоровым и каменным статуэткам, кошкам из меди, серебра, слоновой кости и черного дерева.
– Михаил Романович очень любил кошек, – сообщила экскурсовод, перехватив взгляд Надежды. – Он считал их воплощением изящества и внутренней красоты, созданиями, больше всего соответствующими эстетическому духу второго сецессиона… Он собрал очень большую коллекцию кошек, покупал их при каждом удобном случае, привозил из всех поездок, ему дарили их все знакомые. Жемчужиной этой коллекции является вот эта статуэтка кошки из зеленого нефрита, она изготовлена в Древнем Египте и датируется приблизительно восьмым веком до нашей эры…
– Надо же, как интересно! – На этот раз Надежда не кривила душой, ей действительно очень понравилась статуэтка.
Древняя кошка сидела, обернув лапы хвостом, и загадочно смотрела на Надежду полуприкрытыми глазами. Точно так же иногда смотрел на Надежду ее собственный кот Бейсик.
Около каждой кошки – фарфоровой, каменной или деревянной – к полке была прикреплена бирка с инвентарным номером. Надежда изучила все эти номера, но нужного ей среди них не оказалось. Тогда она перевела взгляд на следующую полку.
На этой были выставлены всевозможные шкатулочки, ларчики и коробочки. Большие и маленькие, круглые и овальные, с рисунками и инкрустациями из перламутра и слоновой кости, деревянные, металлические, вырезанные из камня.
Надежда внимательно рассмотрела все инвентарные номера, нужного среди них не было.
– Скажите… – повернулась она к своей собеседнице, – а где же экспонат…
И замолчала, заметив, что та ее не слушает. Вера Ведерникова напряженно вглядывалась в силуэт, который мелькнул в застекленной двери. Надежда вошла в зал с другой стороны, а за этой дверью, очевидно, было служебное помещение.
– Могу я спросить… – снова начала Надежда и снова замолчала на полуслове.
Лицо Веры стало вдруг удивительно бледным, да что там, белым как мел, глаза, наоборот, казались большими и темными из-за расширенных зрачков, на лбу выступила испарина.
