…Впрочем, все это было теперь позади. Корпус окончен, аттестаты получены. Но почему Олсуфьев полагает, что учились только из боязни наказания? Это неправда.
Сумароков постучал по столу, чтобы привлечь внимание собеседников.
— Слушай, Адам, — сказал он, — дело-то вовсе не в страхе. Матросская служба почетна. Блаженной памяти царь Петр сыновей первых дворянских фамилий посылал за море и сам пример им показывал. Ныне же дворянину без наук не обойтись, и понять это всем надобно.
— И то верно, — поддержал его Криницын. — Возьми хоть Иникова…
Иников был кадет, недавно бежавший из корпуса. Он учиться не желал и разгуливал в черном крашеном кафтане — одежде наказанных кадет. Иников скучал по привольной жизни недоросля в родительском доме и скрылся из Петербурга, подговорив с собой двух приятелей. Для верности они связали себя клятвою, подписав ее кровью: «Даем бога порукою, что нам сбежать из кадетского корпуса в Архангельский город и быть нам там, и когда мы этого не сделаем, то будем прокляты от бога».
Беглецов поймали. Иников сказал за собою «слово и дело», — это значило, что он хочет раскрыть государственную измену, объявить о содеянном кем-то оскорблении величества. На допросе в Тайной канцелярии розыскных дел оказалось, что Иников «слово и дело» кричал с испугу, ложно. Его приговорили три раза прогнать сквозь строй шпицрутенов — бить палками, ведя между двумя шеренгами кадет. Но директор корпуса не согласился, чтобы кадеты участвовали в наказании. Тогда Иникова увезли в гарнизонный Ингерманландский полк, чтобы там исполнить приговор и оставить, если выживет, солдатом. Об этом побеге много толковали в корпусе.
— Иников жалок и глуп, — сказал Сумароков. — Он имени дворянина недостоин. Дворянин больше всех учиться должен.
Иван Мелиссино перестал жевать и прислушался к разговору.
— Почему же дворянам учиться столь необходимо? — с вызовом спросил он. — Или они иным сословиям в образованности уступают?
Мелиссино был из семьи венецианского лекаря. Отец его прибыл в Россию по приглашению Петра I и дворянство получил жалованное, по чину, что водилось при этом царе. Сумароков же, как и большинство кадет, принадлежал к потомственному русскому дворянству. Свое отличие от них Мелиссино иногда ощущал.
— Зачем спорить? — примирительно сказал осторожный старший Собакин. — Давайте лучше тронем еще по одной.
Он потянулся к фляге.
— Нет, погоди, Михаил, — отвел его руку Сумароков. Повернув свое нервное, подвижное лицо к Мелиссино, он торопливо заговорил: — Дворяне суть первое сословие в государстве, его голова. Они управляют Россией, стало быть, должны уметь это делать и быть к тому готовыми. Для той цели мы и в корпусе учились.
