Маньчжурский полковник, глядя на суровые лица командиров, прочитал в их глазах себе смертный приговор. Иначе и быть не могло: война есть война! Но жить-то очень хотелось.
И с жутким воплем он упал сначала на колени, а затем лицом вниз, в тёплую вечернею землю:
— Не убивайте, у меня вся семья погибнет, а их десять душ!
Солнце село и быстро сгущались сумерки. Надо было принимать какое то общее решение. И казаки не знали, что делать. И что делать с этим незадавшимся полковником. Нельзя было отменять назначенный отдых людям и лошадям. А лошадь с казаком здесь, на войне, они ещё ближе стали. Оба под пулями ходят. Последнюю краюху казак своему коню отдаст.
— Тебе нужнее, дружище. Только в бою не подведи меня! — шепчут суровые казацкие губы. Да ты и сам всё знаешь, мой конёк вороной! И верный конь кивает ему своей косматой и понятливой головой, будто бы сердечно говорит ему: — Не журись, казаче! Мы ещё вернёмся с победой домой!
А бывало, что слеза стынет в глазницах у коня, и он уже знает, что не судьба им вернуться домой вместе с хозяином. Конь ближе к природе, он чувствует смерть своего хозяина заранее. Но и тогда он не бросит его в бою и на смерть пойдёт вместе с ним. Хотя мог бы спастись!
— Может не стоит убивать этого полковника, — первым заговорил Василий Шохирев. Заберём его документы с собой, большего он и сам не знает. Зачем нам еще одна, никому не нужная смерть. Хоть и чин он немалый, но все мы люди! И если мы не проболтаемся сами, то подробностей знать никто не будет. В округе нет больших частей, а тем, что мы гостинцев в душу насовали, бегут без памяти от нас, чуть ли не до Пекина. Отпустить его надо!
Не хотел Лука Бодров выступать сейчас в роли судьи, но пришлось.
— Не имеем мы права отпускать тебя живым отсюда, это будет не по военному. И не хотим мы уничтожать мирных горожан, хоть и война уже объявлена. Мы русские казаки, и мы гордимся этим! Умеем мы воевать, и не знаем в бою пощады. Но в мирной жизни мы труженики, как и ваш народ, и делить нам с ними нечего. Ради твоих детей мы дарим тебе жизнь, а всей твоей семье кормильца. Иди к своим горожанам и скажи им, что мы их не тронем. Мирный народ нам не враги.
Слабый костерок освещал суровые лица казаков. И даже лёгкий ветерок не посмел тревожить людей, а вдруг они передумают?
Послышался всхлип полковника, он не знал, что ему говорить и как благодарить командиров.
Сейчас он безропотно стоял на своих ослабевших ногах, размазывал слёзы по щекам, а они все катились и катились градом.
