Тут и с природой пообщаешься наедине, и себя можно было показать в стрельбе и в сноровке. И просто проверить себя в охотничьей удаче. Но в тот день нам определенно не везло, и мы уже решили поворачивать коней домой. Как неожиданно мы выехали из зарослей на обширную поляну, за ней и должна была начинаться дорога домой. То, что мы увидели там, повергло нас сначала в удивление, а затем в панический страх и настоящий ужас.
На поляне, на осенней подстилке из листьев, лежал такой огромный и толстый, что напоминал того самого змея, из нашей семейной легенды. И этот малыш был тоже не менее десяти метров длины. Не верилось нам, что почти забытая легенда сейчас повторяется, и всё это сущая правда, а не давняя выдумка. И именно с нами, Бодровыми, как и было предсказано когда-то гольдом.
Этот огромный гад был всецело занят охотой и ему было просто не до нас. В этот ответственный для него миг он ничего не видел и нечего не слышал.
Пища сама шла к нему в пасть: молодая косуля упиралась своими точеными ногами в землю. Но под страшным гипнозом его бездонных глаз сама продвигалась на съедение к змею. И этот удав сейчас наслаждался своей властью над уже обречённой жертвой, и даже можно сказать, что он ликовал сейчас. Если так можно было сказать о его морде. Странно было, что и наши лошади замерли, тоже попав в его огромное поле влияния гипноза.
Моя крупная картечь подбросила эту ведёрную голову змея вверх и резко в сторону.
Мой отец стрелял уже по упругому телу удава, которое мигом собралось в огромный узел из стальных мышц. Съехалось тело к этой страшной и гигантской голове змея, будто прикрывая её от следующего выстрела. Совсем как человек от грозящего ему удара.
Снова показалась обезображенная голова удава из чудовищного вороха окровавленных колец тела, наверно змей всё же готовился к атаке. Пулей разнёс ему голову Лука Бодров, потому что стрелок он был отменный. И вот тут-то, откуда-то изнутри этого клубка, раздался утробный вздох или выдох, не понять было. Но этот звук был настолько живой и душераздирающий, что обезумели наши лошади и понесли нас подальше от этого страшного места охоты.
Они сразу же пришли в себя, и подгонять их было не надо, ими руководил ужас. Мы так и вошли с отцом молча в дом, и ничего не говорили друг другу, и ни на какие вопросы домашних не отвечали.
Только через две недели мы съездили на то заклятое место охоты. Вот тебе и фронтовики, столько всего видевшие и много пережившие.
