5
Мячиков и Попов без затруднений нашли на улице Брута дом N_17, где обитала разговаривающая собака; дом был старый, деревянный, одноэтажный, с затейным крыльцом, несколько подавшимся от ветхости вбок, и четырьмя русскими окнами по фасаду. Дверь, как ни странно, была открыта.
Сначала приятели вошли в сени, где стояла огромная бочка, испускавшая кисло-капустный дух, затем миновали коридорчик со скрипучими половицами, освещенный маленьким окошком, выходящим на двор, и уперлись в двустворчатую дверь с матово сияющей медной ручкой. За дверью был слышен голос:
- Мальволио говорит... Вы с ума сошли, господа, или что вы такое? Не знаете вы, что ли, ни стыда, ни приличия, когда в такое позднее время горланите, словно медники? Или вы хотите обратить дом моей госпожи в кабак, когда выкрикиваете свои оглушительные песни, нисколько не жалея и не сдерживая голосов? Значит, у вас нет никакого уважения ни к месту, где вы находитесь, ни к лицам, - нет никакого такта... Сэр Тоби ему в ответ... Нет, сударь, мы все трое пели в такт. Отправляйтесь к черту! Мальволио: сэр Тоби, я обязан сообщить вам безо всяких обиняков слова барыни. Она приказала вам сказать, что хотя и приютила вас у себя как родственника, но что тем не менее она нисколько не родня вашим безобразиям. Можете распрощаться с неприличным вашим поведением, и она будет весьма вам рада. Если же нет, благоволите расстаться с нею, и она охотно скажет вам "прощайте". Сэр Тоби... Нет, каково?! Говорит, что нет никакого такта! Врешь, почтеннейший! Что ж ты такое? Дворецкий, не более! А потому что сам воздержан, воображаешь, что не бывать уж ни пирогам, ни пиву?
Наступила пауза; Попов постучал, и они вошли. Посреди опрятно убранной комнаты стояла старуха в бледно-сером шерстяном платье и огромных валяных сапогах.
Первым заговорил Мячиков:
- Какой-то странный, бабушка, у вас перевод Шекспира и, в сущности, любительский, безобразный. Если мне не изменяет память, это дело рук киевлянина Каншина.
Старуха Красоткина ответила:
- Так и есть. Издание Южно-русского книгоиздательства Иогансона, одна тысяча девятьсот третий год, Киев, угол Крещатика и Прорезной.
- Не будем отвлекаться, - сказал Попов. - На что жалуетесь, старушка?
- Да вот, разговаривает собака, - это же парадокс!
- О чем же она разговаривает?
- Чтобы она дискуссии разводила, я этого не скажу, но в другой раз может немного поговорить.
- Как зовут животное?
- Собакевич.
