Все мне помогают.
Вот и кончился этот день.
Нильс нашел где переночевать.
Ночь он провел беспокойно.
Его точила мысль: какая же я тряпка, если от каждого принимаю помощь.
Он весь сжался, дрожа от стыда и чувства собственного ничтожества.
Я ничего не знаю, мне просто страшно. И делается немножко легче, когда люди смотрят на меня такими глазами, относятся с уважением, стараются помочь.
Он молился про себя, пытаясь обрести почву под ногами, которую как будто нащупал вчера. Но это не помогало.
Вчера был сплошной обман.
Вчера ты обманывал самого себя и задирал нос…
Ты присвоил себе чужое. То, что по праву принадлежало покойному.
Ты радовался, что везешь его тело.
Не от чистого сердца готовился ты взять на себя отцовское бремя.
Что ты возомнил о себе?
Ему казалось, будто на него с грохотом катятся тяжелые колеса. Наезжают. Давят его. Обращают в прах все, что он нагородил себе вчера, чем так кичился. Его, видите ли, распирало от гордости, что он везет гроб с телом отца, внушая всем страх и уважение.
Однако ночью приходится признать правду.
Нильс лежал беспомощный, не сопротивляясь. Удар сыпался за ударом.
Но ведь мне всего шестнадцать лет, пытался оправдаться он.
— Молчи!
— Молчу.
И все-таки колеса продолжали катиться. Чтобы избежать их, Нильс попробовал перенестись в другое пространство, где перед ним беспорядочно закружились видения того, что ему вскоре предстояло. Фигуры девушек. Все манящее и пугающее, о чем он только догадывался. Он нанизывал одно видение за другим. Они страшили и в то же время притягивали его. Но колесо, под которое он сегодня попал, все обращало в прах. И не было от него спасения. Перед глазами вспыхнуло пламя: смотри!
Это горела красновато-коричневая земля их усадьбы. Ее палило солнце. И под его лучами вскапывал эту землю отец. Он не умер, он был бессмертен.
— Видишь?..
— Вижу, покоряясь, смиренно отвечал он.
Когда он утром вышел на улицу, на остановке уже стоял его автобус. А в багажном отделении стоял гроб. Вокруг сновали шоферы, готовя в дорогу машины. В этом месте пересекалось несколько маршрутов, поэтому здесь было много народа и автобусов.
Люди как будто и внимания не обращали на Нильса, но он видел дело их рук: как и вчера, они подняли тяжелый гроб и погрузили его в автобус.
Нильсу нечего было на это сказать. Сегодня он совсем раскис.
Вместе с другими он забрался в багажное отделение. Автобус был переполнен, и сзади, кроме Нильса, село еще пять человек. Они вошли и молча заняли свои места. Никто не смеялся. Они почти не разговаривали, только изредка покашливали и обменивались отдельными словами.
