47. САЛОН-РЕСТОРАН «ГЛОРИИ Н.». ДЕНЬ
К обеду почти все сербские беженцы столпились у огромных окон салона-ресторана и, широко раскрыв глаза, удивленно разглядывают роскошную обстановку и невиданные яства.
Сабатино Лепори, держа карту вин, дает указания почтительно склонившемуся перед ним официанту:
— Вчерашний помар был не из лучших. Я бы посоветовал жене и друзьям попробовать что-нибудь из белых вин… Ну, скажем, шабли. На нем и остановимся. Я же сохраняю верность своему шампанскому «Rayon de Soleil»… Только пусть его хорошенько охладят.
Метрдотель ходит по залу, встревоженный назойливым любопытством беженцев.
За столом капитана болтают о том о сем.
КАПЕЛЛАН. Один из этих остановил меня и сказал, что его дед был итальянцем из Валь-ди-Сузы.
ОФИЦЕР ЭСПОЗИТО. Эй, вы там! Идите отсюда, идите!
Он делает угрожающие знаки сербам, которые толпятся за окнами как раз напротив капитанского стола.
Многие из гостей, например медиум, не могут оторвать глаз от беженцев.
Рикотэн же наслаждается своими спагетти, стараясь навернуть на вилку побольше.
РИКОТЭН. Вот как с ними надо управляться, смотри!
БАНКИР. Нет, спагетти ты есть не умеешь!
Дочка Куффари никак не усядется за стол, все ее внимание поглощено людьми, собравшимися там, за окнами.
Мать окликает ее:
— Моника, садись же!
Девочка опускается на стул, но теперь уже певица оглядывается беспокойно, сурово.
Мать фон Руперта невозмутимо потягивает свой бульон; а ее сын, поправляя салфетку, ухитряется украдкой бросать взгляды в сторону беженцев.
За капитанским столом Зилоев окликает Фучилетто:
— Аурелиано, оглянись-ка.
Прямо за спиной певца стоит, улыбаясь, красавица смуглянка.
Фучилетто тотчас оборачивается к ней и говорит:
— Что угодно прекрасной смуглянке? А?
Русский бас, первым сделавший такое открытие, довольно улыбается.
ЗИЛОЕВ. Правда, хороша? Красотка! (Подняв бокал.) За прекрасные глаза дикарки!
МАЭСТРО АЛЬБЕРТИНИ (сотрапезникам, доверительно). Честно говоря, мне как-то неловко есть на глазах у этих людей.
МОНАХИНЯ. Божественное провидение позаботится и о них.
Прислуга получает приказ опустить шторы.
Маэстро Рубетти-второй поворачивается к монахине.
— И правда, позаботилось…
СЭР РЕДЖИНАЛЬД (раздраженно, но и с облегчением). Наконец-то догадались.
А вот его супругу, леди Вайолет, такая мера удивляет.
ЛЕДИ ВАЙОЛЕТ. Но… зачем же?
Зилоев шутливо говорит официанту, опускающему шторы у его окна:
