Они как раз проходят мимо женщины в траурном одеянии, беседующей с капитаном.
КАПИТАН. В нашем городке был учитель пения, который весьма лестно отзывался о моих способностях… да-да, он говорил, что я мог бы петь на сцене. (Басовито смеется.)
Орландо подходит и здоровается за руку с беседующими.
ОРЛАНДО. Капитан…
КАПИТАН. Синьор Орландо…
По одному из железных трапов спускается Ильдебранда Куффари, и дирижер спешит ей навстречу. Взяв ее руки в свои, он восклицает:
— Что за дивное явление! С одной стороны струит свой холодный свет луна…
Дочка Куффари перебивает его, чтобы поздороваться, как подобает воспитанной девочке:
— Добрый вечер.
МАЭСТРО АЛЬБЕРТИНИ. Здравствуй, малышка!
ФУЧИЛЕТТО (громко кричит издали). О божественная!
Дирижер оркестра заканчивает наконец свой замысловатый комплимент:
— …с другой стороны сияет солнце. Необыкновенно красиво! А между сияньем дня и сумраком ночи, между огнем и хладом — вы, Ильдебранда…
КУФФАРИ. Спасибо. Как поэтично…
МАЭСТРО АЛЬБЕРТИНИ. Позвольте составить вам компанию?
КУФФАРИ. НО ЗДЕСЬ ОЧЕНЬ СЫРО… (Поплотнее закутывает шею норковым боа.)
Между тем кузина Эдмеи Тетуа продолжает рассказывать репортеру:
— С тех пор прошло тридцать лет, и мы с ней никогда больше не виделись. И вспомнить-то, по сути, нечего, простите… Ведь мы были совсем детьми…
ОРЛАНДО. Спасибо, все-таки кое-что я от вас узнал.
КУЗИНА ТЕТУА. Пожалуйста, пожалуйста…
С этими словами она удаляется навстречу второму офицеру, беседующему со своим коллегой.
ВТОРОЙ ОФИЦЕР. Когда светит луна, он не может стоять на вахте, так как у него, видите ли, нервы не выдерживают. Во время дневной вахты, когда светит солнце, он тоже не может находиться на палубе, потому что у него шелушится кожа. Зачем он вообще пошел в моряки? Чтобы забыть о своей несчастной любви? Иди тогда в шахтеры, в железнодорожники… на свете столько профессий…
Орландо, оставшись один, продолжает свой репортаж, предварительно ответив на чей-то поклон:
— Привет, привет! Что-то я не знаю тебя, приятель, хотя обязан говорить и о тебе, и еще о том толстяке… вон он — здоровается со мной.
Круглый, как воздушный шар, человек из группы пассажиров, опершись о борт, приветственно машет репортеру рукой.
ОРЛАНДО. Первый раз его вижу! Мда, странная все-таки у меня профессия!
Второй офицер продолжает жаловаться на матроса, который не желает ничего делать.
Капитан замечает:
— А мы напишем на него хорошенький рапорт.
ВТОРОЙ ОФИЦЕР. Прежде хорошенький рапорт надо бы написать на его отца, министра, который подсунул нам своего сынка…
