— Если кто тебя найдет, — прошептал Хиро, — ты сам по себе.
Он накинул стеганое одеяло Казу на лицо и закрыл сундук.
Стук стал еще громче.
Хиро засунул шляпу-корзинку обратно в шкаф, скользнул в куртку с длинными рукавами и приоткрыл дверь сёдзи, отделявшую его комнату от общей.
Отец Матео только что появился из соседней спальни. Его длинные до плеч волосы торчали в разные стороны, спутавшись ото сна. Прикусив нижнюю губу от усердия, он пытался обвязать оби вокруг наспех надетого кимоно.
Даже прожив в Киото три года, иезуит так и не научился быстро одеваться.
Затягивая пояс, отец Матео поднял взгляд на Хиро.
— Кто это в такой час?
Синоби пожал плечами и заставил себя улыбнуться. Ему не хотелось строить догадки.
Чуть больше года назад такой же предрассветный визит отправил их в чайный дом, где в убийстве самурая обвинили гейшу. Когда отец Матео вмешался, пытаясь спасти девушку, сын покойного вынудил их искать убийцу или же они должны были разделить судьбу гейши.
Хиро надеялся, что пришедший не попросит что-то подобное.
Синоби проследовал за отцом Матео в крошечный коридор, который находился с южной стороны общей комнаты.
— Кто там? — спросил иезуит сквозь резную дверь.
— Да пребудет с вами мир Божий, отец Матео, — отозвался голос. — Это Изумо. Отец Вилела послал меня.
Хиро выдохнул с облегчением. Изумо был послушником, входящим в иезуитскую миссию в центральной части Киото. Поскольку отец Матео имел дело с простолюдинами, то это могло оттолкнуть самурайскую элиту, чья поддержка была необходима Католической церкви, и поэтому было принято решение разделить миссии. Хиро никогда прежде не встречался с Гаспаром Вилелой, главным священником иезуитов в Киото и номинальным начальником отца Матео. Однако с Изумо синоби был знаком, он узнал его голос и акцент.
Хиро вернулся в свою комнату, когда отец Матео открыл перед Изумо дверь. Синоби оставил свою слегка приоткрытой, чтобы были слышны слова иезуита. Отец Матео считал, что подслушивание — это грех, но Хиро к его религии себя не относил, поэтому мог не придерживаться правил, которым следовал иезуит.
Синоби сменил куртку и штаны на дымчато-серое кимоно, сшитое по последней моде. Одеваясь, он прислушивался к разгвору, происходившему в общей комнате.
— Приношу извинения, что разбудил вас, — сказал Изумо.
В голосе послушника слышалось беспокойство, и Хиро знал почему. Японцы считали незапланированный ранний визит невероятной грубостью.
— Не стоит извиняться, — сказал отец Матео. — Что случилось?
