— Беги! — крикнул он.
Сильный удар обрушился на Денисова, и все же он успел прикрыть голову. Ударивший охнул: Денисов ногой достал его пах. Второй удар, много сильнее, возможно кастетом, пришелся Денисову по ребрам. Он бросился вперед и опять поскользнулся. Встречное движение прибавилось к силе удара. Масса, помноженная на ускорение…
В тамбур вскочило несколько человек. Денисов почувствовал крепкие руки. Он тоже ухватил кого-то в темноте. Левый бок его горел, каждое движение причиняло боль.
Заработали компрессоры, стало светло. Денисов увидел сотрудников в гражданском, державших его и парней в полушубках.
— Денисов, выходи! — сказал Бахметьев. — Сможешь?
Кто-то помог Денисову.
— На задержанных надеть наручники! Обыскать, не дать ничего выбросить… — командовал Бахметьев.
Подошли еще сотрудники, в форме. Задержанных повели, тесно сбившись в кучу. По мере приближения к дежурке конвоиров становилось больше. Незнакомые инспектора, прикомандированные от других отделов присоединялись, приноравливали шаг к идущим:
— Отбой! — передавала Руза. — Внимание постам: отбой! Повторяю: внимание постам…
У здания отдела стояла Колыхалова.
— Наконец-то дождалась…
— Только не могу вздохнуть. Ты как?
— Не обращай внимания… — ККК всхлипнула, достала сигарету, пальцы дрожали. — Сейчас мой сынуля будет звонить… Температуру воздуха каждый день отмечает, ветер. Пасмурно или ясно. В школе поручили…
— Почему ты вспомнила?
— «Будь, — говорит, — мама, осторожнее при задержании. Прошу тебя!» — Она отвернулась.
— Привет ему, — сказал Денисов.
Стоявший у центрального зала младший инспектор окликнул:
— Бабичева видел? Всей Компанией прошли. Наверное, в «Приэльбрусье».
— Пожалуй, это теперь неважно, — сказал Денисов. Он еще не мог отойти от схватки.
Слова младшего инспектора все же застряли в сознании. Молодежное кафе «Приэльбрусье» было рядом.
«Может, пойти? А в медкомнату? — И сам себе ответил: — Сначала ужинать, потом в медкомнату, потом на рентген…»
Денисов шел через площадь. Собственная тень кралась за ним серой кошкой.
«Предположим, что Бахметьев прав, — думал он. — Горяинову казалось самым трудным прожить эти два дня после кражи икон… И ему и Анкудиновой. Но почему? Разве они знали, что их ждет? — Кругообразное движение собственных мыслей коробило. — Нет непрерывности! Даже верная гипотеза может затеряться как ключик, потому что не связана с предыдущей. — Раздумье причиняло не меньше боли, чем ребра. — „Все закрутилось после шестого февраля“, — писал Димка… Но что из этого?»
