— Звезды! Будет хорошая погода…
Золотая степь появилась неожиданно — цепочкой набежавших огней. В темноте замелькали склады или пакгаузы, плоские крыши белели, будто от снега.
Поезд встречали.
— Капитан Сабодаш? — Встречавших было двое, они легко поднялись в вагон.
— Темень какая… — Антон подал свернутый вчетверо лист — телеграмма в Москву.
— Поздравлять рано? — Один из встречавших посветил фонариком.
— Какие поздравления!
— У нас почта. Может, удача?
Денисов вскрыл пакет.
— Посветите, пожалуйста.
Блеклые буковки разбежались по серому листу бумаги.
«…Судебский Иван Васильевич 1938 житель Ступино Московской области истопник жилищно-эксплуатационной конторы женат работает техником-смотрителем перенес травму грудной клетки характеризуется малообщительным взаимоотношениях окружающими стремится лидерству…»
Они так стремились чем-нибудь помочь, эти безымянные сотрудники уголовного розыска из Ступина, собиравшие данные на Судебского.
«…дог Дарби-Воланд каталогу черной масти отца Тиграна матери чемпиона московской всесоюзной выставки Сильвы 48…»
На всякий случай Денисов просил также навести справку о собаке.
«…выставочная оценка очень хорошо владелец Судебский».
С животным тоже было в порядке: собака принадлежала Судебскому. Он не похищал именитого дога, а Полетика-Голей не разыскивал пропавшее из его дома животное. Интерес к четвероногому вызван был чем-то другим.
— Одна ночь у вас, — сказал тот, что был с фонариком. — В Астрахани пассажиры сразу разбредутся…
Второй инспектор уточнил:
— Поменьше ночи.
Вернувшись в купе, Антон опустился на полку.
— Приляг, — посоветовал Денисов.
За окном удалялись огни Золотой степи. Уродливо вытянутые тени Сабодаша и Денисова плыли по купе навстречу друг другу, тревожные, исполненные непонятного значения.
Антон поколебался.
— А ты?
— Я в отпуске. Притом завтра меня ждут на пляже.
— Так и ждут? — Сабодаш отстегнул кобуру. — Держи пистолет.
Через минуту он уже спал, беззвучно подергиваясь во сне всем телом. Денисов вынул из кобуры ПМ, подержал в руке. Он любил оружие, на кафедре судебной баллистики на стеллажах у Денисова были свои любимцы.
Был «борхардт» модели восемьсот девяносто третьего года, с длинным тонким стволом, казалось, вот-вот переломится — предшественник «борхардт-люгера», получившего известность под именем «парабеллум». Стоял там сравнительно редко встречающийся «ротштейр» из вооружения австро-венгерской кавалерии — на рукоятке был обозначен номер части, которой пистолет принадлежал; был бельгийский «байяр», чешская «зброевка», наконец «фроммер-мажестик» — Денисову он нравился больше других.
