Молодой технолог Давиденко сказал на бульваре:
— Нельзя нам воевать с немцами — они нас побьют техникой.
Юнкер Кастальский заявил, покраснев, что за такие слова бьют по физиономии.
Андрей с трудом примирил товарищей и весь вечер сидел в кабинете отца, роясь в словарях, отыскивая цифры русских, австрийских и германских вооружений. Цифры одновременно казались и утешительными, и недостоверными.
И все же война пришла неожиданно.
Первые дни казалось — уйдут полки, и город заживет прежней жизнью, как жили Тамбов или Воронеж в дни московских пожаров.
Мобилизация выбросила из деревни в город тысячи запасных. Они заняли вокзалы, улицы, рынки. За бородачами, нагруженными солдатскими сундучками, шли, часто сморкаясь, заплаканные жены. Вечером чиновники не выпускали детей на улицу. Над городком черной ночью неслись пьяные песни, хотя продажа вина была строго запрещена.
Внизу над рекой раздалось несколько выстрелов. На другой день газеты писали, что мобилизация прошла успешно и мирно. Видно было — боялись иного.
Полки ушли, но жизнь не остановилась. То там, то здесь в знакомых семьях уезжали на войну поручики и прапорщики запаса.
Мимо Горбатова день и ночь громыхали идущие на фронт эшелоны с сибирскими и туркестанскими дивизиями, перевозки которых завершали собою мобилизационный план.
Обратно с фронта мчались пока еще чистенькие, светло окрашенные санитарные поезда с громкими надписями в три строки во всю стену гонких пульмановских вагонов. Военные наводнили город. На площадях, на улицах учили запасных и новобранцев. В одном из городских особняков поселился штаб крупного тылового учреждения, появились во множестве полевые хлебопекарни, бани, лазареты, интендантские и артиллерийские склады.
К шести часам вечера, когда из Киева приходила газета, у киоска-распределителя уже скоплялась шумная, пестрая толпа молодежи. Здесь часами стояли в очереди за номером «Киевской мысли» и «Русского слова» студенты, врачи, адвокаты, чиновники, экстерны, гимназисты. Жадно хватали номера газет и тут же вслух группами читали и обсуждали сводки главнокомандующего и комментарии военных корреспондентов.
Андрей делал вид, что все понимает, схватывает в ходе событий. На самом деле мелочи, отдельные стычки казачьих и кавалерийских полков, которыми в эти дни наполнены были сводки, только раздражали. В них назывались польские города и деревни, далекие от австро-германской границы, а раз так, то, значит, русские войска отступают. Но в то же время сводки говорили только о победах. Многие с видом знатоков объясняли отступление необходимостью начать решительные бои на каких-то заранее подготовленных стратегических линиях, но уверенности в этом не было, а штаб главнокомандующего и не думал рассеивать недоумение патриотически настроенных граждан империи.
