Я бы, наверно, даже оттаял, но мне не давала покоя мысль о Маслаченко, она сверлила, сверлила: он узнал или я ошибся? Он узнал или это был кто-то другой, похожий? После урока я собрал свои учительские пожитки — указку и журнал, — и не удержался, подошёл к Маслаченко. Тот старательно рылся в старом потрёпанном портфеле, возможно, доставшемся ему по наследству от детей.
— Маслаченко, — позвал я вполголоса, остерегаясь окружающих.
Он вытащил на белый свет учебник алгебры, поднял голову и, не таясь, произнёс:
— Я к следующему уроку выучу. Постараюсь исправить.
— Вы должны знать, — сказал я, по-прежнему скрывая свои слова от посторонних ушей, — я вам поставил не потому что, а потому, — я вложил в это слово тайный смысл, понятный только нам двоим. — Вы меня поняли?
— А что тут непонятного? Не выучил урок и схлопотал два барана, — громко ответил Маслаченко.
На нас уже стали поглядывать с любопытством. Но я должен был идти до конца.
— Верно, Маслаченко, именно поэтому, а не потому. Вы должны это уяснить, проникнуться этим. — Я тихо кричал в его ухо, но оно было заложено ватой.
— Да проникся я, Нестор Петрович, дальше некуда! Не выучил и заработал. Нестор Петрович, мне ещё надо вызубрить формулу, — будто бы взмолился ученик, не то умело прикидываясь, не то и впрямь ничего не помня.
— Но только поэтому, а не потому, учтите, — повторил я, закрепляя возможный успех. — Занимайтесь алгеброй. И спасибо за понимание.
— Пожалуйста, — откликнулся он, словно недоуменно, и уткнулся в учебник.
«Он всё помнит, но, кажется, будет молчать. Хотя в его глазах затаилось что-то такое, этакое», — сказал я себе, покидая класс.
В учительской, чуть ли не сразу за её порогом, меня перехватила математика Эмма Васильевна, будто ждала весь урок, когда же наконец появится этот Нестор Петрович.
— Сегодня ваши опять отличились, — сказала она зловеще. — На моём уроке тринадцать человек. Всего! Из тридцати.
Я вначале не сообразил, — о чём она? — и решил уточнить:
— Кто — ваши? Кого вы имеете в виду?
— Разве не вы классный руководитель девятого «А»? — нахмурилась математичка.
— Ах, да! Извините. Совсем забыл, верней, ещё не привык.
— Привыкайте, да поскорей, и будьте с ними построже. Железная дисциплина — вот вам совет старого педагога!
Она сурово улыбнулась и, воинственно задрав подбородок, пошла к полке с журналами.
«Амазонка с транспортиром, — подумал я. — У неё, вероятно, не урок, а Мамаево побоище. И жизнь не в радость. Впрочем, и моя ничуть не лучше».
