Он также забыл, до какого именно места дошел в «Графе Монте-Кристо», но и это не имело большого значения, поскольку он перечитывал это произведение много раз и мог всегда перескочить в самый конец, где наступала долгожданная развязка. К этому времени Льюис забыл и то, что собирался связаться с инспектором уголовной полиции Квеллом…
Он проснулся ночью и тут же понял, что больше ему не уснуть. Четыре утра — это был для него какой-то магический час. Заснуть в четыре не было ни малейшей надежды. Он мог встать и ходить по дому, мог сделать себе чашку чая, выпить виски (роковой выбор), лежать в постели, почитать, включить радио. Если одно из этих средств работало и ему удавалось заснуть, скажем, часов в шесть, то он мог считать себя счастливчиком. Но такое случалось крайне редко. Вот и сейчас он решил ничего не предпринимать и принялся думать о дяде Джеймсе. Вообще он совершал ошибку, когда говорил дяде то, что утаивал от родителей. Он все-таки рассказал ему о тайном месте, куда отправлялся летними вечерами. Там они встречались с друзьями и устраивали разные забавы. Кажется, это было в конце июля или в начале августа. Было ли это после окончания занятий в школе или непосредственно перед их началом, он никак не мог вспомнить и вновь проклинал себя за то, что так много забыл за эти годы…
Дядя Джеймс жил у них на Брук-роуд. Это было как раз то время, когда мать стала замечать его отлучки по вечерам. Льюис тоже это видел, но не придавал им никакого значения. Он ведь тогда был ребенком, для которого поступки взрослых всегда выглядели странными.
Лежа в постели с открытыми глазами, Льюис вспоминал свою долгую жизнь. Двенадцатилетним подростком его отдали в частную школу Бэнкрофте, затем он поступил на медицинский факультет Кембриджского университета; наконец, после терапевтической практики, получил хорошее место врача в Илинге. Он встретил Элисон, влюбился в нее, но настоящее счастье обрел лишь тогда, когда женился на Джо. И должно быть, все эти годы он учился жить, постепенно набираясь опыта. Если бы он поговорил с дядей Джеймсом, когда ему было сорок лет, то он знал бы, куда тот отлучался по вечерам и почему заинтересовался их подземельем. Но только не в десять-двенадцать лет. Не в 1944 году, когда, несмотря на войну, бомбежки и страхи родителей, дети из обычных семей, проживающих в Лоутоне, были достаточно наивны и простодушны.
Одно время дядя Джеймс надоедал ему по поводу водоводов, просил туда сводить. В то время Льюис не мог употребить слово «надоедал» — получилось бы, наверное, слишком непочтительно по отношению к взрослому, — но именно так все и было. Наконец он согласился, сказал, что отведет, но только не вечером. Договорились на утро воскресенья. В воскресенье туда никто идти не собирался. Этот день для английского среднего класса был настоящим днем отдыха. Все магазины были закрыты, а церкви, наоборот, открыты. Хотя семья Льюиса ходила в церковь только на Пасху или Сочельник либо по случаю свадьбы или чьих-нибудь похорон, он обучался в воскресной школе. Вообще среди жителей, даже тех, которых в церкви видели не слишком часто, господствовало мнение, что воскресенье следует все-таки почитать. Они не пускали детей на улицу и после обильного обеда проводили весь день дома. Зная это, Льюис был уверен, что вряд ли кто-то спустится в водоводы, даже несмотря на такой прекрасный солнечный день.
