Актеры театра, не скупясь, злословили о его деловитости.
В городе за его лодками была очередь на несколько лет вперед, потому что он делал за зиму только одну.
В театре и об этом говорили: мол, если уж зарабатываешь топором, — не кокетничай, ведь лодки стоят дорого!
На охоту, в охотничьи сезоны, — а он строго соблюдал правила и сроки охоты, — он ходил как на работу, каждый день. Трехжильный — говорили о нем, но и стожильный не смог бы долго выдержать такую нагрузку. Не меньше двадцати спектаклей в месяц, каждый день репетиции новых спектаклей, и каждую ночь и утро — многокилометровые походы и лазание но горам.
Он казался чужаком в изменчивом и пестром мире театра.
Он не был украшением в подлинном мире природы, так казалось.
Но когда Андрей узнал, что после охоты часть дичи Седов продает коллегам в театре, он стал в душе презирать напарника, оттого сторониться, старался меньше попадаться Егору на глаза, ни с кем о нем не заговаривал, боясь услышать еще большие подробности о заурядности и сквалыжничестве своего коллеги.
Но судьба, словно нарочно, сталкивала их вновь и вновь — и на сцене, и в жизни.
Охотников в театре было мало, и Андрея включили в состав стрелковой команды: в городе был хорошо оборудованный тир, где можно было тренироваться каждый день, была бы охота, вернее сказать — не было бы охоты!
Егор был капитаном, он и пригласил Андрея в команду.
В маленьких городках такие общегородские соревнования становились событием, к ним готовился весь город, и даже на тренировках не было отбоя от болельщиков и знатоков.
Седов терпеливо объяснял Андрею разницу между стрельбой в тире и на охоте, помогал правильно ставить ремень, выцеливать, учил правильно дышать, что оказалось самым важным и трудным.
Только там, в тире, Андрей заметил, что на левой руке у Егора нет указательного пальца, а средний отрублен наполовину.
Рядом с Андреем на потертом мате лежал Степан Денисов, с которым он сошелся быстрее и ближе, чем с Егором, хотя и не был Степан заядлым охотником.
— Топором оттяпал, когда лодку строил? — спросил Андрей у Степана, показывая глазами на руку Седова.
— Нет! — не отрываясь от прицела, промычал Степан, — нет! — повторил он, — следок от войны…
— Заливай! — приподнялся на мате Андрей.
— Зачем? — пробурчал Степан.
— Так что у него с рукой? — не унимался Андрей.
— Партизанил он в войну…
— Партизанил? Сколько же лет ему было?
— Лет тринадцать…
— Сколько? — от удивления Андрей сел.
— Не меняй положение! — проходя, сказал Седов, — трудно дыхание восстановить…
