Лет двадцать ружье Андрея сиротливо висит на стене, а тогда…
Он так волновался, что первым выстрелом — метров с пятнадцати! — промахнулся. Петух сорвался в сторону протоки.
Зная дальнобойность своего ружья, Андрей отпустил птицу метров на пятьдесят и, тщательно выцелив, выстрелил. Петух тяжело стукнулся о торфяник, несколько раз трепыхнулся с крыла на крыло и затих. Он был хорошо виден среди чахлой травы.
Андрей не двинулся с места, потому что следом летел второй.
Все повторилось, но теперь он не промахнулся — и второй петух, скользнув по ветвям ели, тяжело ударился о землю.
Андрей поставил ружье к сосне и побежал к своим роскошным трофеям, и пожалел об этом — он услышал за спиной сильный свист многих крыльев: целая стая, не замеченная им в азарте охоты, стала тяжело рассаживаться на худосочных деревьях, раскачивая ветви и испуганно озираясь.
Он кинулся к ружью. Стая яростно снялась — страх гнал ее и видимый враг и, когда в руках у человека оказалось ружье, только раскачивающиеся ветки убеждали, что все не приснилось — только что у него на виду сидели царственные птицы, а теперь они исчезли в густом ельнике на другой стороне протоки.
Петухов он уложил в лодку и накрыл брезентом.
Его распирала радость и гордость удачливого охотника, возбуждение охоты еще не покинуло его, но мозг четко отметил, что был один выстрел со стороны гор — значит, в любом случае он «обошел» Седова — двух косачей одним выстрелом не возьмешь!
Теперь этот опытный и скучный добытчик будет посрамлен!
Он чувствовал что-то вроде опьянения: ты вырастаешь в своих глазах и знаешь, что и в глазах посторонних ты тоже хорош, и поэтому так нужны посторонние глаза и посторонние восторги в этом захватывающем и остром деле — охоте!
А воображение рисовало ему еще более заманчивые ситуации, ох, как легко воображение удваивало, утраивало, удесятеряло его победы и уносило на легких крыльях охотничьей славы!
Егор вернулся уставший, достал из рюкзака некрупную тетерку в скромном наряде, аккуратно завернутую в папоротниковые листья.
Снисхождение к неудачливости напарника шевелилось в душе Андрея. Он не приставал с расспросами, неторопливо курил — был весом и сдержан.
— А ты в кого шпарил? — спросил Егор.
— В небо! — и Андрей сам засмеялся своей шутке.
— Едем на ту сторону…
— Зачем?
— Там походим.
— Зачем?
— Что же тебе пустым возвращаться? — спросил Егор простодушно.
— А почему нельзя?
— Зачем тогда на охоту ходить?
Как можно небрежнее Андрей откинул край брезента и показал здоровенных петухов. Он хотел видеть Егора ошеломленным, но не увидел и тени изумления.
