И только две вещи омрачали мое безоблачное счастье первых недель на нашей милой маленькой ферме. Во-первых, я, конечно же, никак не мог избавиться от опасения, что рано или поздно появится майор и навяжет нам свое присутствие. А во-вторых, меня мучило угрызение совести, чувство вины. Ведь я скрывал от жены секрет, чем майор сможет воспользоваться сполна, как только это станет ему выгодно. Как ни пытался, я не мог заставить себя рассказать ей о единственном темном пятне в моей жизни честного и порядочного человека. Сама она была настолько честна и прямодушна, так гордилась незапятнанной репутацией своего мужа, что я невольно опасался лишиться не только ее уважения, но и любви. Уже скоро она чутко уловила часто овладевавшие мной приступы меланхолии и приписала это отсутствию веселой мужской компании.
– С моей стороны это очень эгоистично, дорогой, – сказала она мне однажды. – Я так увлеклась наведением порядка в доме, делала все сама, чтобы не терпеть присутствия прислуги, и совершенно упустила из виду, насколько скучно здесь, должно быть, тебе.
Я решительно возражал против такого предположения, твердил, что никогда в жизни не был счастливее, чем сейчас. И в этом заключалась правда, хотя ошибка, допущенная мною много лет назад, всегда незримой тенью стояла между нами с женой, порой мешая испытывать безмятежное счастье. За нее майор заставлял меня так дорого расплачиваться и деньгами, и бесконечным терпением по отношению к нему. Помню, как однажды я решился обо всем ей рассказать, и если бы сделал это, думаю, у нас все стало бы налаживаться. Мне необходимо было не сдерживаться больше, а импульсивно выпалить ей всю историю, чтобы даже моя сбивчивая речь убедила ее в моей искренности. Однако я предпочел тщательно обдумать каждое слово в надежде изложить свое покаяние взвешенно и логично, представив проступок как самое мелкое прегрешение. Но для этого мне необходимо было на какое-то время уединиться, а потому я сказал жене, что отправлюсь в соседний рыночный городок пообщаться с фермерами и собрать полезную информацию для последующей продажи нашей сельскохозяйственной продукции. Мою жену только обрадовало такое намерение. Она сказала, что прогулка пойдет мне на пользу и отвлечет от вечного сидения в той крохотной коморке с книгами. Я ушел из дома, обдумывая речь, которую произнесу по возвращении, собрав в кулак все свое мужество.
Спустился в долину и стал осторожно перебираться на другой берег по шатким камням. Пока я старательно переставлял ноги, целиком сосредоточившись на этом занятии, местный извозчик пересек речку вброд на своей повозке в противоположном направлении. Я с ним поздоровался, услышав ответ на провинциальном диалекте, слова которого не всегда понимал. Преодолев наиболее скользкие и ненадежные камни, я добрался до прочной поверхности, после чего обернулся ему вслед и переспросил, что он хотел мне сообщить. Извозчик громко прокричал еще какую-то фразу и похлопал по крышке чемодана, лежавшего на дне телеги. И я четко разглядел его. Это был черный кожаный чемодан со слегка закругленной крышкой. Точно такой же принадлежал майору. «Да брось этот вздор! – мысленно сказал я себе. – Подобных чемоданов тысячи. Почему же ты так взволновался при виде этого?»
