— Яруга рядом. А в ней деревья. И вода…
Все трое, не сговариваясь, повернули лошадей и дружно пришпорили их. Спустя короткое время взору всадников открылась узкая и глубокая яруга, сплошь поросшая кустарником и деревьями. На дне ее неудержимо манила прохладным блеском серебряная полоска ручья.
Всадники, натягивая поводья, торопливо спустились вниз. Двое, в том числе и седобородый, соскочив с лошадей, упали лицом в воду и стали жадно пить, давясь и откашливаясь. Русобородый, соскользнув на траву, остался стоять, удерживая поводья всех трех коней. Те хрипели и рвались к воде, но воин, жадно облизывая пересохшие губы и упираясь изо всех сил ногами в топкий берег, сдерживал их.
Первым заметил это седобородый. В два прыжка подскочил и забрал поводья.
— Старый дурак! — выругал сам себя. — Чуть коней не погубил — напились бы, запаленные, до смерти. Спаси тебя Бог, добрый человек!
Русобородый вместо ответа нырнул лицом в воду и долго пил, время от времени отрывая лицо от гладкой поверхности ручья и снова приникая к вожделенной влаге. Затем встал, торопливо снял шлем, стащил через голову бронь вместе с войлочным подкладом, а затем — и синюю холщовую рубаху. Седобородый только крякнул. Все тело воина до поясного шнура портов было сплошным синяком. Кое-где на почерневшей коже виднелись небольшие ранки, от которых сбегали вниз засохшие уже струйки крови.
«Стрелы, — определил седобородый, — покололи через кольца. По груди и спине крепко мечами хлестали. Хорошо, бронь выдержала…»
Воин тем временем яростно плескал на себя воду, стирая ладонями с избитого тела кровь и грязь. Умывшись, набросил на влажное тело рубаху и потянулся к броне.
— Заночуем здесь! — остановил его седобородый. — Кони изнемогли.
— А половцы?
— Нет их здесь. На полдня вокруг. Все, где сеча была, — седобородый кивнул головой на юг. — Полетели, воронье. Полон уже разобрали по ордам, а сейчас трупия обдирают. Броня, оружие, сапоги… Пожива богатая — до ночи занятия хватит. Потом сядут у костра пить кумыс и будут хвастаться друг пред другом, кто сколько русских убил, а сколько в полон взял.
— Почем ведаешь?
— Ведаю, — хмуро ответил седобородый. — Пришлось… Меня Якубом зовут, — вдруг спохватившись, сказал он, — сотник в войске Владимира. Это, — кивнул он в сторону худенького, остроносого юноши, помогавшего ему держать коней, — Василько, сыновец мой.
— Улеб, — отозвался русобородый. — В крещении — Миколай.
— Из князей что ли? Раз два имени?
