А тут еще, как нарочно, на противоположной стороне улицы — витрины овощного магазина. Полки ломятся от банок с джемами и компотами. Желтеет гора лимонов, зеленеет стог зеленого лука, яблок — хоть возами вывози…
Глаза садовода окончательно раскрываются.
Он подбирает пригоршню рыхлого снега и нюхает его. Господи, как пахнет свежий снег!.. Тарахтят железные прутья, если по-мальчишечьи провести по ним палкой… Какую-то тайну хранят тяжелые кованые столетние ворота… Безмолвные легенды нашептывают черепичные крыши старого города… Падает вниз сосулька и разбивается на сотни сверкающих, сияющих алмазиков… О чем-то хочет поведать гранитный сфинкс, отдыхающий у ворот старинного дома… Манят к себе японские гравюры из Дворца выставок… Влечет россыпь хрустальных звуков из окон консерватории… А рядом, прямо на улице, пестрит заваленный книгами стол и бьет ногой об ногу замерзшая продавщица.
Садовод, смакуя, рассматривает том за томом. Слегка поколебавшись, выбирает альбом репродукций Веножинскиса. Может, потому, что на его картинах мало земли, да и та поросла кустарником, некопаная, неудобренная… Альбом дорогой, поэтому приходится выворачивать карман, чтобы набрать нужную сумму. Билет на концерт можно купить и завтра…
Глаза садовода открываются так широко, что дальше некуда.
Ах, как же он теперь прекрасно заживет! Сад, конечно, побоку! Продать. И чем скорее, тем лучше. Если не за полную стоимость, то хоть за полцены. За треть!
«Люди, купите у меня сад! Люди! Вы только послушайте! Отдаю за бесценок свой сад-огород. Обработанный участок с домом и сухим, глубоким, удивительно прохладным погребом — такого погреба днем с огнем не сыщешь во всем нашем садовом товариществе! В моем погребе овощи месяцами остаются свежими, будто только-только сорваны, — лучше, чем в холодильнике! Да что там холодильник! Люди добрые! Возьмите у меня этот сад-огород даром! Никакой платы не надо! Я даже доплачу вам, если снимете у меня с души этот камень… эти оковы… чтоб ее… эту… эту…»
— Уже тут? — прерывает его пламенный внутренний монолог сосед по участку, чуть не сбивая садовода с ног.
Садовод смотрит на него широко открытыми глазами, как на пятно проклятого прошлого, от которого отделаться труднее, чем от самого сада.
— Чему радуешься? Небось купил уже? — спрашивает запыхавшийся сосед.
— Кое-что продаю, а кое-что и купил! — вызывающе отвечает наш садовод, гордо сунув под мышку увесистый альбом с репродукциями.
