— Как думаешь, вчера вечером Сисси сказала это всерьез?
— Меня же там не было, я не слышала, что она сказала.
Он молча проехал почти милю, потом снова заговорил:
— Она сказала, что я могу найти себе другую, которая народит мне кучу детей. Думаешь, она это всерьез?
— Откуда мне знать, что думает Сисси?
— Ну, извините за беспокойство, мэм, — огрызнулся он и, оставив ее наедине с неизвестно откуда навалившейся тяжестью, вел машину дальше, посматривая по обе стороны дороги в надежде углядеть что-нибудь занятное, с чего можно начать разговор. Но ничего такого долго не попадалось, и наконец он ткнул пальцем перед лицом Розакок в боковое окошко.
— Ты в этом году много ела пекановых орехов?
— Нет, — сказала она, даже не взглянув.
— Я думал, ты большая охотница собирать орехи.
Майло немного замедлил ход.
— Когда еще это было.
— Можем сейчас насобирать. — Он остановил машину у обочины дороги. — Видишь, вон там?
Она медленно оглядела то, что виднелось за окошком, ничего нового, все то же, мимо чего она проезжала каждый ноябрь в своей жизни, даже не замечая, а все оно было тут и ждало — рыжая насыпь у дороги, изборожденная дождями, а дальше на солнце изнемогшее поле, где ничто не стояло прямо, кукуруза с кое-где неснятыми, почерневшими от мороза початками и полуметровые стебли травы-бородач полегли на землю, будто орава мальчишек пробежала по полю, кромсая все на пути серпами, а еще дальше стоял словно окаменелый мул, и только из ноздрей его вился парок от дыхания, белевший на фоне коры высившегося над ним дерева с сотнями орехов на голых ветках, которые дергались в небе, как нервные живчики, потому что там, где раздваивался ствол, стоял и раскачивался мальчик в синих джинсах. И тут намеки Уэсли канули с поверхности в глубь ее сознания, как свинец.
Но не успела она проглотить страшный ком в горле и хоть что-то ответить, как Майло подтолкнул ее в плечо и сказал:
— Пошли, поможешь мне стряхивать орехи.
— Майло, поедем лучше домой.
— А в чем дело?
— Ни в чем. Тебе надо быть дома, возле Сисси.
— Сисси меня на глаза к себе не пустит, и ведь, Роза, ты же обещала побыть со мной.
Она отвернулась от окошка и взглянула себе на колени, письмо было на месте, и она вдруг в упор взглянула на Майло — на того первого, неизменившегося Майло.
— Да что мне Сисси. Отвези меня домой, — Он ничего не ответил, а ей некуда было спрятать лицо, кроме как снова повернуться к окошку и к мальчику, который покачивался там, на дереве, и Майло повез ее домой по извилистым милям, не замедляя ход на крутых поворотах, и, злой, озадаченный, глядел только вперед, ни разу не заговорив с Розакок, которая с каждым дюймом дороги все больше ощущала глухую и непонятную тяжесть на душе от письма Уэсли.
