— Кто Вы? — спросил инком ментально. — Почему не вызвали хозяина дома, а пытаетесь влезть без проса?
— Потому что имею на это полное право, — ответил Гагарин, стараясь, чтобы в его мыслях не содержалось никаких негативных эмоций. — Я сын, как ты выразился, хозяина этого терема, и, как мне кажется, могу не спрашивать разрешение своего отца на то, чтобы вступить на порог.
— Он мне не говорил о вас.
— Мне предстоит выяснить, почему он этого не сделал.
— И все же, мне бы хотелось получить кое-какие доказательства того, что вы — тот, за кого себя пытаетесь выдать.
Подобная позиция домового в принципе не являлась сколь-нибудь экзотичной, если бы ни одно но — в доме Гагариных, насколько он помнил, подобного никогда не было, потому что семья всегда отличалась радушием и гостеприимством. И такая сторожевая реакция инкома больше всего напомнила Виктору охранные императивы специальных кибернетических систем, созданных человеком для контроля особых объектов стратегического назначения.
— Я открою тебе свою мысленную сферу, — не много поразмыслив ответил Гагарин, — но не всю, а только ту ее часть, где спрятаны воспоминания моего детства, а ты уж разбирайся.
Аккуратная щупальца ментального взгляда словно бы погладила его по голове, не заметно скользнула под череп, мягко вошла в сознание Виктора, и спустя несколько мгновений, столь же деликатно удалилась.
— Прошу прощения Виктор, — извинился домовой, — я просто не знал, кем вы являетесь на самом деле, а у меня приказ охранять терем и никого не пускать.
— Кто тебе дал его?
— Ваш отец — Федор Матвеевич.
— Кстати, где он сейчас, я не чувствую его здесь.
— Разве вы способны просачиваться сквозь барьеры пси-защиты, воздвигнутые мной?
— Способен, но это не значит, что ты плохой слуга. Как тебя зовут?
— Волхв.
Виктор улыбнулся, узнавая отца, знатока и любителя древней истории, исконно русских традиций, доставшихся от наших предков Гиперборейцев.
— Так куда запропастился Федор Матвеевич?
— Он мне не сказал точного своего местонахождения, но могу подозревать, что ваш батюшка на работе.
— Тогда он скоро объявиться, — ответил Гагарин уже голосом, входя в дом.
Здесь ничего не изменилось за пять лет. Все та же уютная светлая терраса, объемные голгофы с изображением отца, матери и его в пяти, десяти и пятнадцати летнем возрасте, старинные часы — след конца двадцать первого века, стол из красного дерева, такие же стулья, богато украшенные искуснейшей резьбой. Все это, в принципе, мог бы вырастить инком по приказу хозяина — в век развития полевых технологий для человечества не было ничего не возможного, однако Федор Матвеевич предпочитал естественное и натуральное.
