Он попер напролом и (само собой, с ней не могло быть иначе) напоролся на ледяную стену:
— Он вел себя глуповато. Скопил денег, чтобы отвести меня в ресторан. Я бы никуда не пошла, но он сказал, что хочет поговорить про социализм и только я могу ответить на его вопросы… — Пол заказал музыку и цветы. — Он играл на публику, на нас глазели люди, все было страшно нелепо. Я разозлилась и чуть не сорвалась. Я-то была уверена, что все давно прошло, что влечение ко мне превратилось во влечение к партии. «Я думала, ты хочешь обсудить что-то важное». — «Для меня в мире ничего нет важнее вас, Кэсси!» Кажется, впервые он назвал меня не «мисс Барри» и не «товарищем». — Она охладила его пыл, сказав, что у него есть ответственность и обязательства не только перед собой. — Я сказала это, чтобы спасти его достоинство. Но он настаивал: «Партия интересна мне только потому, что она интересна вам!» — «Пол, ты должен бороться за справедливость ради нее самой, а не ради меня. У тебя замечательное, чуткое сердце. Только так ты обретешь себя!» — «Я — мужчина, Кэсси, а вы — женщина». Бог ты мой. «Мы оба — люди, Пол. Мы должны платить по счетам. Ты понимаешь, что обязан нашему общему делу всем, что имеешь? Мы — Рональд и я — помогали тебе потому, что у нас есть убеждения». Уверяю вас, именно так все обстояло на самом деле. Но он… Есть люди, которые ведут себя неразумно, даже если ясно, что это не в их интересах. «Вы помогаете мне только из-за общего дела?» — спросил он. Он был точь-в-точь как мальчик, который когда-то выпрашивал книги и плакал о собаке. «Вы меня совсем-совсем не любите?» Мистер Феррелл, ну вот что я должна была ответить? По-моему, я тогда сделала ему настоящий подарок. Я ведь могла начать нести всякую чушь. Этот печальный юноша, истосковавшийся по романтике, имел честь работать на самое романтичное движение в истории человечества. Я хотела только, чтобы он продолжал бороться за справедливость, и я могла этого добиться, когда бы ему солгала. Но я не стала лгать, мистер Феррелл, отметьте это у себя и запишите то, что я скажу, слово в слово — я подожду. Истина восторжествует, и вы сыграете в этом свою роль, пусть и прошло уже двенадцать лет. Я сказала: «Пол, ты — должник нашего общего дела. У тебя нет выбора. Как человек чести, как существо, сострадающее ближнему, ты обязан продолжить борьбу на благо этого мира до тех пор, пока в нем не воцарятся демократия и равенство. Я не собираюсь потворствовать другим твоим желаниям. Ты — мой товарищ. Я пойду с тобой плечом к плечу, но не рука об руку». Тут он вскочил и убежал, оставив меня наедине с улыбчивой обезьяной, пиликавшей на скрипке. — Она была уверена, что они еще увидятся, что пройдет время — скажем, неделя, — и он обретет самообладание. — Я пришла к выводу, что он сделал трудный, но жизненно важный шаг в своем развитии — перенес любовь ко мне на партию. Ошиблась ли я? Очевидно. Я должна была сказать ему, что всегда есть надежда, или что я люблю его, или, может быть, мне
