Старик вытащил руку из-за пазухи. В руке желтел большой брусок сала.
— Держи!… Все мы люди, все человеки!
С этими словами старик совсем близко подошел к Архипу и заслонил от него передние теплушки.
— Держи! — повторил он.
На Архипа смотрели ласковенькие маслянистые глаза. В них светилось неподдельное сочувствие.
Дрогнула рука у Архипа.
— Бери! Бери! — поощрительно приговаривал старик.
И Архип взял сало.
— Чем же отдарить мне тебя? — растроганно спросил он.
— Э-х! Мил человек! — воскликнул старичок. — Расквитаемся как-нибудь. Корми детишков на здоровье да кланяйся им!
Уставился Архип на подарок, и тепло у него стало на сердце. Не так дорог был кусок сала, как дорога братская помощь и сочувствие. Не видел Архип, что в эту самую минуту юркий мужичок добрался под вагонами до передней теплушки и, бесшумно приоткрыв буксу, сыпанул в коробку несколько горстей песку.
— Спасибо! — сказал Архип старику. — Век буду тебя помнить!
— Чего там! — ответил строчок и сойдя с насыпи на тропку, побрел обратно.
А верзила крутился но платформе, влезал в переполненные вагоны и, понизив голос до таинственного шепота, везде твердил одно и то же:
— На смерть едете, рабы божьи, мешочники!… Состав-то вона какой! А к нему еще теплушки с комиссарским добром прицепили! Тяжеленные, что гири на ногах!… Быть вам под откосом!… Жить хотите — отцепить их надо!
Но люди боялись далеко отходить от своих вагонов: вдруг поезд тронется. Тогда верзила натравил мешочников на начальника станции.
Когда Глеб-старший появился на платформе, у вокзала опять плескалась и ревела большая толпа. С начальника уже сшибли фуражку. Он стоял среди бушующего людского моря и беспомощно лепетал:
— Что я могу?… Ничего я не могу!… Делайте, что хотите!… Хотите отцеплять теплушки — отцепляйте!
До Глеба долетели эти испуганные причитанья. Он вскипел. Протолкавшись к начальнику станции, Глеб крепко тряхнул его за плечи и спросил:
— Ты понимаешь, что говоришь?
— А что я могу? — вновь воскликнул начальник. — Все технические нормы нарушены! Анархия!
— Бей анархиста! — услышал Глеб знакомый голос.
Комиссар повернулся на этот крик и увидел верзилу, который продолжал орать:
— Что ему технические нормы! Плевал он на них! Он всех нас в гроб вгонит — на то и комиссар! Бей его в печенки!
Глеб почувствовал сзади на своей шее чье-то горячее прерывистое дыхание. Он выхватил маузер. Толпа ахнула и подалась назад. Вокруг Глеба образовалось неширокое свободное пространство. Начальник станции нырнул в вокзальную дверь. И Глеб Прохоров остался один на один с толпой.
