– Ваня! – Испуганно вскрикнув, я рванулась к младшему, напрочь забыв о том, что меня тоже держат.
Конвоир, разумеется, не пустил и дернул меня к себе. Точно так же легко и небрежно, но создалось впечатление, что он намеревается вырвать мне руку из сустава. Боль обожгла плечо, я болезненно вскрикнула да еще не сумела погасить энергию рывка и тем же плечом впечаталась в черную массу. К горлу тут же подступила тошнота, но существо на ощупь оказалось не вязко-липким, а твердым и холодным, как будто отлитым из металла. В следующее мгновение мир вокруг покачнулся, вспыхнул – и я очутилась совсем в другом месте.
Наверное, это была камера. Как еще обозначить кубик с гранью около двух с половиной метров со сплошными стенами не то что без окон, но без дверей и малейшего намека на хоть какую-то обстановку, я не знала. Мы оказались здесь вдвоем: я и державшая меня за локоть черная тварь. Впрочем, конечность существа тут же разжалась, хотя выглядело это опять же жутковато: то, что прежде превращалось в подобие ладони, обхватывало мою руку замкнутым кольцом, и разорвалось оно, на мгновение истончившись точно такими же нитями, какие образовывались при контакте одного существа с другим.
– Что с Ваней?! – напряженно уставилась я на черное существо и, преодолевая страх и брезгливость, поймала его за конечность, привлекая внимание и не давая уйти. Ощущение снова возникло такое, будто я прикасаюсь к металлу. – Он жив? Вы же не убьете его, правда?! Он не виноват, просто молодой и горячий! – с мольбой заговорила я. Понимала, что, наверное, моя речь для этой твари ничего не значит, но молчать не могла.
Конвоир ожидаемо проигнорировал вопросы и просьбы, явно посчитал свой долг выполненным и шагнул к ближайшей стене спиной вперед. Если для него, конечно, применимо понятие спины. Я рефлекторно разжала руку, не пытаясь удержать – да моей ладони и не хватало, чтобы полностью обхватить толстую конечность, а вторая рука все еще была занята скрипкой и смычком, – а существо, сделав шаг, просто вошло в стену. Мгновение я таращилась на неподвижную и на вид совершенно твердую поверхность, сквозь которую тюремщик вышел, как сквозь голограмму, а потом метнулась следом за ним. Лишь для того, чтобы встретить ладонью непреодолимую преграду: стена действительно существовала.
На ощупь она оказалась гораздо приятнее, чем конвоир: шершавая, бархатистая и теплая. Даже как будто слегка подавалась под рукой, словно это была не стена, а шкура какого-то живого существа.
