— Я и так не пляшу. Могу вон даже и сесть, если хочешь.
— Захочу — так и спляшешь. Мало ли кем ты раньше был? Сейчас времена уже другие. На полицию нападать — это тебе боком выйдет.
— Что те менты, что эти — один хрен, легавые.
— Ты тут говори, да не заговаривайся! — видно было, что первоначальный напряг его отпустил. Держался он уже не так настороженно и больше не «цеплял» меня взглядом. — Новая власть шутки шутить не будет!
— Много ты знаешь…
— На тебя хватит! Тут вон, каких головорезов в лесах отловили, аж из самой Москвы заслали! И — ничего, все как миленькие спеклись, никто не ушел! И ты тут — невелик селезень будешь. И с тобой разберутся быстро…
— Надо же, а я и не видал никого, а то б побазарили.
— Не видал он! Да их с самолета аж у Михайловки сбросили, досюда верст двадцать будет. Да и стали бы они с тобой базарить, нужон ты им, как собаке колесо.
— Не скажи… Это как спрашивать…
— Вот мы сначала тебя и поспрашиваем, чего ты тут шурудишь…
Та-тах!
Короткая очередь отбросила подбегавшего молодого полицая на спину.
В следующую секунду я, оттолкнувшись, кувырком влетел в телегу. Над моей головой бабахнул «ТТ». Удар — и выбитый из рук стрелка, он канул в снег. Стрелок же полетел на дорогу.
— Ну, чо, родной? — я мягко спрыгнул следом. — Теперь тебе со мной не в падлу побазарить будет?
— А что ж не побазарить-то, — вдруг спокойно проговорил он. — И побазарим…
В руке у него откуда-то появился нож.
— Не будут твои кореша стрелять, рядом мы стоим, так и тебя зацепят ненароком.
— И на что ж ты, голуба, рассчитываешь? Меня порежешь и уйдешь?
— А это уж не твоя печаль. Ты о себе подумай.
— Чего ты тут про головорезов говорил? Когда их сбросили?
— А тебе какое дело? Н-на! — и нож в его руке прыгнул вперед.
Ну-ну… Отбив правой, шаг в сторону, захват, поворот, и вот уже нож упирается в горло собственного хозяина.
— Я тебе вопрос задал? Чего молчим?
— Неделю! Неделя уже прошла!
— Сколько их было?
— Не знаю! В Михайловку семерых привезли! Убитые все!
— Живой ушел кто?
— Да не знаю я! Может и ушел кто, парашютов восемь штук нашли, они их и снять с деревьев не успели…
— Точно говоришь?
— Что слышал, то и говорю. Не знаю я ничего больше, слышишь?! Отпусти, а?
— Отпускаю… — толчок руки, и, захлебываясь кровью, возница рухнул на дорогу.
Подбежавшая Маринка с размаху кинулась мне на грудь и ее руки обхватили меня за шею.
— Почему ты… почему вы так стояли? — она чуть не плакала. — Я стрелять не могла!
— Потому и стоял. Чтобы ты в горячке не пальнула.
