Вот те, бабушка, и Юрьев день!
Так это Я должен ему что-то объяснять?
Знать бы — что именно?
Видимо мои чувства в этот момент ясно отобразились на лице и Беренмайер это увидел.
— Как немецкий офицер, я, безусловно, уважаю мнение ведомства господина Райнхельта. Однако смею заметить, что интересы ЕГО ведомства и МОЕГО учреждения лежат несколько в разных плоскостях. Так что я не вижу — чем именно могу быть полезным его ведомству.
— Меня направили к вам на работу.
— Как сотрудника ведомства господина Райнхельта?
Интересный вопрос. И что отвечать? Соблазн выглядеть в глазах лейтенанта сотрудником гестапо был, что и говорить, велик. Но, но, но… не будем зарываться.
— Нет. Как ВАШЕГО сотрудника.
— Вот как? Но я, простите, не вижу — в какой сфере мы могли бы использовать ВАШИ способности. Насколько я осведомлен, такие художества — он кивнул на мои наколки. — В Советской России не давались просто так?
— Да. Это так.
— Человек, рискнувший нарисовать такие вот уколки, не имея на это права, звался… ереш?
— Ерш.
— Так. И какова была бы его судьба?
— Могила, скорее всего.
— Значит, вы, господин Манзырев — не ерш?
— Нет.
— То есть вы имели проблемы с законом?
— С советским законом.
— Пусть так! Но — вы не политик?
— Не политический.
— Неважно. Вы не борец с режим, вы — уголовник. Так?
— Так.
— Но, вор в Россия и вор в Германии, все равно — вор. Зачем вы МНЕ?
— Я полагаю, господин Райнхельт тоже это рассматривал, прежде чем написать данную бумагу.
— Я не вижу тут его подписи. Есть подпись лейтенанта Майера, это — не гестапо.
— Он — исполнил приказ.
— Гут. Хорошо. Он исполнял свой приказ, я исполняю свой. Мой приказ — данное учреждение работать как часы. Ферштейн?
— Точно так, господин лейтенант.
— Господин Райнхельт — начальник в своей организации, лейтенант Майер — в своей. Здесь — начальник я.
— Понятно, господин лейтенант.
— Гут. Интересы рейха требуют, чтобы солдат был одет, сыт и здоров. Мы даем солдату еду — это важно! Здесь наше ведомство — также важно, как ведомства господина Райнхельта и господина Майера. Ферштейн?
— Так.
— Если я требовать от всех — делай так, а не иначе — это интерес рейха!
— Точно так.
— Каждый начальник на своем месте — представитель интересов рейха. Мой приказ — для вас все равно, что приказ фюрера. Каждый немецкий начальник на своем месте требует соответствующего уважения. Фюрер — в Берлине, я — здесь!
— Понял.
— Вы имели большой ранг там — среди вор. Значит — с людьми говорить можете. И можете их убеждать, что он должен делать хорошо. И что делать он не должен. Так?
