— На полях смерти при Гадуаре.
— Ты был в Гадуаре, — произнес Откровение, и Урия не смог понять, был ли это вопрос или просто констатация факта.
На секунду Урии показалось, будто его гость уже догадался, о чем он собирается поведать.
— Да, — сказал старик. — Я был там.
— Расскажешь, что там с тобой случилось?
— Хорошо, — прошептал Урия, — но для начала надо еще выпить.
Они вернулись в ризницу. На сей раз Урия открыл другой ящик и выудил оттуда бутылку, в точности похожую на ту, из которой они пили прежде, но полупустую. Откровение опустился на стул, и Урия вновь услышал характерный скрип, хотя гость не казался таким уж тяжелым.
Откровение протянул кубок, но священник покачал головой:
— Нет, это слишком благородный напиток. Его полагается пить из бокалов.
Открыв комод, вырезанный из орехового дерева, Урия достал два пузатых хрустальных фужера и поставил их на заваленный бумагами и свитками стол. Затем он откупорил бутылку, и комнату наполнил чудесный пряный аромат, навевающий мысли о горных пастбищах, звенящих ручьях и тенистых лесах.
— Живая вода, — провозгласил Урия, отмеривая в каждый бокал по щедрой порции, а затем опустился на стул напротив Откровения.
Густой янтарный напиток оживил хрусталь золотыми отблесками.
— Наконец-то! — воскликнул Откровение, поднимая бокал. — Вот божественная суть, в которую я способен уверовать.
— Нет-нет! Еще рано, — остановил его Урия. — Позвольте ему немного подышать, это увеличит удовольствие. Слегка покачайте бокал. Видите капли, оставшиеся на внутренних стенках? Их называют слезами, и если они стекают медленно и сильно вытягиваются, то можно быть уверенным, что напиток обладает должной крепостью и насыщенным ароматом.
— Ну а теперь-то можно пить?
— Проявите терпение, — сказал Урия. — Теперь осторожно понюхайте его. Чувствуете? Букет прямо набрасывается на тебя и возбуждает чувства. Насладитесь мгновением и позвольте напитку поведать о тех местах, где он был рожден.
Прикрыв глаза, священник покачал бокал с золотистой жидкостью и был подхвачен волнами пьянящего аромата давно забытых времен. Насыщенный медовый запах щекотал его ноздри, пробуждая к жизни такие ощущения, каких Урия никогда на самом деле не испытывал: пробежка на закате по диколесью, поросшему терном и вереском; дым очага в деревянном доме с соломенной крышей и стенами, украшенными щитами. И над всем этим поднималось ощущение союза гордости и традиций, наложивших свой отпечаток на каждый тон благородного напитка.
