– Что ж, забудем на время все прочие соображения, – наконец произнес Реквин. – По-вашему, я должен оставить без внимания то, что вы дерзко презрели незыблемое правило «Венца порока», и отпустить вас безнаказанным?
– Обычно ваши служители разоблачают мошенников на виду у гостей заведения, – с напускным раскаянием сказал Локк, стараясь, чтобы слова его звучали как можно искреннее. – Моего признания никто, кроме вас, не слышал, а о причине нашей встречи Селендри служителям не говорила.
Реквин вздохнул, извлек из кармана золотой солар и положил его поверх Локкового владыки шпилей.
– Для начала сыграю по маленькой. Предупреждаю, любой хоть сколько-нибудь подозрительный или необычный поступок приведет к смерти, вы и опомниться не успеете. А если окажется, что вы мне хоть в чем-то сегодня солгали, то вам зальют глотку жидким стеклом.
– Справедливое решение.
– Сколько у вас денег на счете заведения?
– Чуть больше трех тысяч соларов.
– Из которых две тысячи теперь мои. Со счета я их не сниму, дабы не вызвать подозрений у господина де Ферра, но распоряжусь, чтобы вам этих денег не выдавали. И запомните, в моем заведении правила можно нарушать только с моего ведома.
– Ого! А теперь, судя по всему, мне следует изъявить глубокую благодарность… Я вам очень признателен. Благодарю вас.
– Господин Коста, будьте осмотрительны, иначе вам несдобровать. Представьте, что у вас под ногами – яичная скорлупа, и ступайте с превеликой осторожностью.
– Значит, я могу идти? А можно считать это началом испытательного срока?
– Ступайте. Можете считать, что пока вы испытываете мое терпение. В следующий раз мы встретимся после того, как я наведу справки о вашем недавнем прошлом. Селендри вас проводит до первого этажа. А теперь убирайтесь.
Селендри, разочарованно вздохнув, убрала вороненые клинки в бронзовую ладонь, сложила механические пальцы протеза так, что они приняли свой обычный вид, и махнула этой рукой в сторону выхода. По сверканию здорового глаза Селендри Локк понял, что испытывать ее терпение и вовсе не стоит.
4
Во втором ярусе Савролы, в нескольких кварталах от гостиного двора «Вилла Кандесса», в отдельном кабинете клуба «Золотая галерея» сидел Жан Таннен, погруженный в чтение. Клуб представлял собой запутанный лабиринт с кабинетами темного дерева; войлочная обивка и толстый слой кожи оберегали от посторонних звуков посетителей, жаждущих уединения. Служителям в кожаных фартуках и красных колпаках запрещалось разговаривать, и на все просьбы гостей они отвечали утвердительным или отрицательным кивком.
