Но это не означает, что жизнь отца Иоанна протекала без скорбей и у всех вызывала уважение. Немало было у него и недругов, особенно, в среде заражённой духом революционных преобразований интеллигенции. Эти люди во все времена умудрялись ничего, не сообразного их представлениям о жизни, не видеть и не слышать. Но сколько бы ни пытались очернить образ благодатного пастыря, любовь русского народа к нему с каждым годом только росла. Даже Чехов в своих записках о путешествии на Сахалин счёл необходимым упомянуть, что в какую бы избу он по пути не заходил, везде рядом с иконами видел портрет отца Иоанна Кронштадтского. Оставили свои воспоминания об отце Иоанне такие видные деятели русской культуры, как Василий Васильевич Розанов, Борис Зайцев. Но гораздо больше воспоминаний лиц разного звания и сословия, а также священников и архиереев, которым не раз доводилось служить вместе с кронштадтским пастырем.
Преподобный Силуан Афонский сказал об отце Иоанне поразительные по своей правдивости и обнажённости перед безумством мира слова: «Отец Иоанн был последний святой, явленный миру. Его видели все». Слова эти оказались пророческими. Начиная с Октябрьской революции путь праведников был скрыт от глаз мира. Многие из них стали мучениками, иные попали в лагеря. Но даже со дня прекращения гонений Православная Церковь не явила миру пастыря, подобного Иоанну Кроншатдскому. Воистину он был «чудом Господней благости», будучи явлен миру в дни крайнего религиозного умаления.
Нельзя сказать, что в эти дни безверие захлестнуло всё общество. Среди той же интеллигенции выделилась группа религиозных мыслителей, которые задались вопросом, почему христианство стало таким бескрылым, перестало вдохновлять и преображать жизнь. И это действительно имело место, если вспомнить, что во времена святителя Игнатия (Брянчанинова) специальным постановлением Святейшего Синода был закрыт путь к епископскому сану образованному дворянству, не имевшему документов об окончании духовных семинарий и академий. И это более чем странно, поскольку величайшие примеры подвижничества и старчества явило именно дворянство. Достаточно упомянуть таких выходцев из дворян, как преподобные Леонид, Макарий, Амвросий, Варсонофий оптинские. Рядом с этими старцами всегда вспоминают таких видных деятелей русской культуры, как Гоголь, Кириевский, Хомяков, братья Аксаковы. Кириевский, например, под руководством старца Макария осуществил перевод и издание «Добротолюбия» на русский язык. А сколько сделал в этой области «необразованный», как считал, например, петербургский митрополит Никанор, по предложению которого и было введено ограничение для рукоположения образованного дворянства, первенствующий иерарх Святейшего Синода, святитель Игнатий Брянчанинов? Ни у одного из названных старцев, как и у самого святителя Игнатия (Брянчанинова) действительно не было диплома об окончании духовной семинарии и академии.
