Я чувствую боль Влада, но тут даже о ней забываю от удивления: ни одна из пуль не достигает цели! И не то чтобы аномальщик промахнулся – с такого расстояния попадет даже он, но пули, кажется, проходят сквозь «Виктора», не причинив ему ни малейшего вреда. Так и есть – фантом! Вот только боль от его ударов вполне реальная. Самовнушение? Сознание видит человека с ножом и достраивает картину в соответствии со своими представлениями об этом процессе. Нож – острый – удар – рана – боль. Вполне логичная ассоциативная цепь.
Пока Влад оправляется от шока, «Виктор» уже совсем рядом и наискось полосует своим ножом по животу лежащего. Боль сильная, и Влад кричит, но рана неглубокая. Владелец тела рвется прочь, пытаясь оттолкнуть убийцу и попробовать убежать, но зарабатывает только еще одну рану в боку и снова падает. У меня уже крыша едет от беспомощности и болевой пытки. Я ничего не могу сделать, только вместе с бедолагой Владом принять долгую и мучительную смерть. Какой смысл во всем этом? Показать мне фантомов? Спасибо – увидел и запомнил. Пора бежать отсюда, возвращаться в свое тело – я увидел и почувствовал более чем достаточно, а проходить всю эту мучительную процедуру до конца не имею ни малейшего желания.
Еще удар ножом, еще. Неглубокие, но болезненные раны, кровь течет отовсюду. Реальные раны от призрачного оружия. Казалось бы, внуши себе, что этого ничего нет, – и все! Да только не получится – уж слишком мощный ментальный натиск с той стороны. Сознание упорно видит этих призраков-убийц и воспринимает их как физические объекты, несмотря на пули, прошедшие сквозь «Виктора», как сквозь дым.
Очередной взмах ножа – располосована снизу вверх рубашка, и на животе появляется новая кровавая рана. Влад пытается отбиваться, но это бесполезно – противник неуязвим. Как и чем можно поразить иллюзию? Никак и ничем, а вот она тебя поражает вполне успешно. У Влада уже голос сел от непрерывного крика, а «Виктор» вошел во вкус и работает с таким изуверством, словно сдает экзамен на профпригодность в качестве специалиста по допросам. Только вот на допросе можно сдаться и признанием остановить пытку. Тут же фантомам от несчастного аномальщика не нужно ничего, кроме его мучений. А чем сильнее и продолжительнее они будут, тем больше психической энергии выделится. И убьют его, лишь когда поймут, что он больше не в состоянии ни чувствовать боль, ни страдать. Ужасная участь! А я, сидя в его теле, подключенный к его нервным окончаниям, но не способный ничего предпринять, постигаю истинный смысл слова «сочувствие» – самый что ни на есть буквальный. Я испытываю все то же, что и Влад, хотя тело не мое. В отличие от него я могу бежать, избавить себя от мучений, но терплю до последнего, пытаясь понять, ради чего все это… Ментальное давление извне и частые вспышки боли мешают мыслить связно, но я все еще здесь и не оставляю своих попыток. У Влада мутится в глазах. Еще немного – и зрительный канал закроется, но пока я могу видеть.
