Звездное небо раскинулось над ними. Напрасно спрашивала Сарина названия звезд. Для Томаса они все были — звездочки. Сарина ушла раздосадованная. А говорят еще, что эти монахи предсказывают будущее по звездам! Она хотела, чтобы Томас сказал ей: «Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Я хочу, чтобы ты была со мной.» Но ничего такого не было.
Раздосадованная, Сарина улеглась спать. Мы сами не понимаем своей души. Когда мы хотим чего-то, не можем об этом сказать. А скажем — и волшебная цель уплывает куда-то далеко, и на месте нее — обыденность, вроде этого одеяла — Сарина сидела, полуприкрывшись одеялом, в легком ночном халате из пестрых кусков материи — тогда еще не умели ткать набивных тканей, и Сарине пришлось совместить два куска материи, чтобы получить узор. Она приказала отцу и слугам прислать ей халат, одеяла, ковры… Длинный список из двадцати наименований. Отец быстро выслал, снарядив слуг. Кларе и Ко она сразу же сказала, как только увидела монаха: «Убирайтесь отсюда», так, что они даже не успели толком его разглядеть. Одно им запомнилось — очень молодой (они пришли вечером, ближе к ночи — когда солнце уже село, а ночь не наступила — пока прособирались, пока то, се) — и его длинные ноги, которые скрывала сутана или — честно говоря, не знаю, как называется длинная мужская кофта до пят из грубой с виду, но мягкой материи — не успела спросить, что за наряд, не до того было, но ведь у разных народов он называется по-разному — может быть, лачуга или дерюга — что-то в этом роде. Главное, без узоров. Что самое-то главное — совсем без узоров. Я была в шоке. Зачем? Хоть бы птичку какую-нибудь вышил — аиста или альбатроса — ведь сколько времени свободного! Нет, ходит в старом! Для чего? Не понимаю!
Когда он двигался, двигалось все его тело. Иногда мне казалось, что вместе с ним двигается все пространство, но ведь мы — часть пространства, всего лишь часть! Заключенная в оболочку из тела и костей. Как мне хочется вырваться на свободу!
Падишах обрадовался, когда узнал, что Сарина осталась у монаха. «Вот и славненько, — думал он, потирая руки. — Ну и ладушки! Ай-ай-ай! Она оправдала мои надежды!» Он послал ей кофе и ковров — все, что она просила. И выпустил родителей Садая из тюрьмы — теперь не понадобятся. Странное дело — Садай, вместо того, чтобы бежать и избежать новых притеснений, вернулся в свой дом (вместе с папой и мамой) и зажил там припеваючи.
«Милая моя, родная моя, милая моя, — думал счастливый папа, — наконец-то я от тебя дождался того, чего хотел».
