Едва поднявшись, я опять бухнулся в воду. Как же болит башка моя тупая. Ну, кто же просил столько пить? Все, больше не пью.
Поднявшись таки с третьего раза, я подобрал пиджак, одел, и побрел в сторону…в сторону. Вскоре я узнал знакомый Кусковский парк. Мозг заработал. Медленно, но верно я вычислил, что лежал в Химике. Это пруд такой, возле одноименного завода. Значит я на верном пути. Вот только присяду вот на эту скамейку и немного отдохну…
— Ну здравствуй тринадцатый.
— А…?
Это шутки подсознания? Ну, в смысле глюки что ли?
— Я тебя тут давно уже жду.
Ага…Ты кто? Я? Белая горячка.
— И я вовсе не белая горячка.
— А мысли читать некрасиво, да и невозможно, кстати, наука доказала.
— А я и не читаю, у тебя все на лице написано. Впрочем, если хочешь, то могу и мысли прочитать. Перстенек-то, поди ж не снял?
— Ага, снимешь его, как же.
Хорошо. Сижу на лавочке, общаюсь с глюком. Главное, что голова болеть перестала, а так…пусть болтает сколько угодно.
— Ай-ай-ай. Ты до сих пор не веришь в мою реальность?
Неа.
— Ну как вам сказать…
— Не веришь. Ну может оно и к лучшему. И мне проще и тебе умирать легче.
— Что, простите?
— Пришел твой час. Пора тебе ответить за осквернение храма великого нашего повелителя стоящего над тьмой и повелевающего ей. Ты был избран, но сам выбрал свою учесть, отказавшись от великой чести быть избранным.
Эээ…Чего?
— Так…Не торопись. По слогам и с выражением.
— Что?!
— Это я хотел бы спросить, что?
— Умрешь ты сейчас короче.
Голос уже начал беситься.
— А? Да пожалуйста, только я пока посплю ладно? А вы тут уж без меня…
— Ты не понял, я же тебя сейчас убью…
— Ну и фиг с ним, закончишь убивать — разбудишь.
— …
— Идиот. Открой глаза!
А?….Ой!
Я открыл глаза и узрел такую картину: я сижу на лавочке, а напротив меня стоит туша, потяжелее Хаза раза в три, да еще и с крыльями. И как же это оно летает-то?
— Ты кто?
— Я — твоя смерть!
— А по отчеству?
Видимо, отчество свое он говорить не захотел, иначе он не стал бы так махать крыльями и тянуть ко мне лапы.
Я бодренько отскочил за скамейку и на том месте, где я сидел, пролегло три полосы, глубиной сантиметра в два. Коготки-то помельче, чем у того красного будут. Ничё, и не таких обламывали, да и если меня убьют, хоть голова перестанет болеть.
Я залихватски схватил ближайшую палку (читай дрын) и с размаху врезал им по морде чудища. Палка сломалась, и чудище чихнуло, да так, что я там, где стоял, там и сел. Сдуло меня с ног, я же все-таки еще в себя не пришел. Пить-то не умею.
