В листке говорилось: «Сегодня в 19 час. прогуливайтесь по Большой Пушкарской от дома 13 до дома 19».
Любомудров не известил генерала о предстоящей встрече.
Но и встреча не состоялась. Напрасно журналист ходил по улице сорок минут кряду.
На следующий день генерал признался ему, что за ним снова наблюдали его люди. Раздосадованный журналист нагрубил генералу, но их помирил психолог, заверив, что теперь Выродок наверняка добьется встречи.
Еще через день Любомудров обнаружил у себя на рабочем столе среди прочей почты конверт без марки и почтового штемпеля. Открыв его, он отшатнулся.
В конверте лежал человеческий палец. Любомудров постепенно справился с тошнотой и развернул бумажку, вложенную в конверт.
«Все остальные части тела мента, который за мной следил, найдете в мусорном баке у станции метро «Горьковская». Следующая встреча будет назначена особо».
Следующая встреча была назначена опять же запиской, брошенной в почтовый ящик. «Сегодня на Зверинской в 19 час.». На этот раз за Любомудровым никто не пошел, хотя омоновцы клялись уничтожить Выродка. Генерал с тяжелым сердцем запретил слежку, решив довериться чутью психолога, который уверял, что риска никакого нет. Выродок-де заинтересован во встрече и живом журналисте. А для ФСБ от этой встречи может быть огромная польза.
Успенский и его подчиненные ходили мрачные и злые.
Больше всего бесило вынужденное бессильное ожидание. В голове никак не укладывалось! Один-единственный психопат, ублюдок диктует городу свои условия!
Тело бойца, найденное в баке у метро, было разорвано на куски, внутренности вырваны и валялись рядом, на груди алел зигзаг.
Все отделы ФСБ были переведены на режим повышенной готовности.
В таком же напряжении жило и РУОП.
Дойдя до девятнадцатого дома, Любомудров повернулся и медленно пошел обратно. У какой-то парадной его крепко взяли за локоть и потянули за собой. Журналист не успел опомниться, как оказался перед дверью в подвал. Человека рядом с собой он разглядеть не смог. В парадной было темно.
Дверь незнакомец толкнул ногой, на Любомудрова пахнуло затхлостью и теплом.
— Входите же, — сказал незнакомец. — Не дворец, конечно, но полчаса потерпеть можно.
Любомудров шагнул вперед во мрак, споткнулся и грохнулся бы на грязный цементный поп, если бы не крепкая рука его провожатого.
— Экий вы неловкий! — сказал человек и, не выпуская локоть журналиста, провел его в большую комнату, где в дальнем углу тускло светила лампочка, в свете которой журналист с трудом разглядел стоп у кирпичной стены, два стула и топчан из досок.
