— Билли, — говорит Лана, и после этого ее слова я уже знаю. — Эбени.
Я закрываю глаза.
— Что происходит, Билли? Она обвиняет Джерона в том, что он это сделал.
Тихий, самопроизвольный звук слетает у меня с губ. Я вспоминаю, как она подначивала меня своим вопросом: «Так спроси его, почему он выбрал тебя? Спроси его, почему он вообще появился в твоей жизни?» Конечно, теперь все это приобрело определенный смысл. Когда он встретил меня на выставке, на Лане Баррингтон были украшения. Я помню тот вечер очень отчетливо, так вот как они действовали. Сейчас я понимаю, почему в самом начале ему было так любопытно узнать о Лане.
И я была такой идиоткой, которая привела его сама к этим королевским драгоценностям. Я сама привела его к Блэйку, причем сделала это легко. Я пытаюсь вспомнить, замедлился ли он, рассматривая дверной замок? Конечно, он с таким любопытством расспрашивал о Лане. Мои вдохи становятся нервными. Тоска, какую я никогда не испытывала прежде, и которую я даже никогда не могла себе представить, ударяет меня в живот. Я кажется собираюсь, бл*дь, заплакать.
— Мне нужно идти. Я позвоню тебе позже, — с трудом выдавливаю я.
— Билли, я приеду, — говорит Лана.
— Ладно, приезжай.
Она вешает трубку, и я чувствую, как мои глаза начинают заполняться невыплаканными слезами. Он использовал меня, все было ложью. Все, что было.
Внезапно я чувствую слабость и беспомощность. Мне хочется завыть от этой ужасной тоски и дикого ужаса, но я едва шепчу. Я пытаюсь сдержать злые слезы, но горло так першит, что они начинают катиться, я до боли сжимаю глаза, чтобы их не было. Дерьмо. Я на самом деле сейчас заплачу. Я пытаюсь моргать, но одна или две слезинки все равно начинают сползать по моим щекам. Я наблюдаю, как поменялось выражение моих глаз. Жалость? Черт с ним. Я не позволю никому меня жалеть. Я заставляю себя сесть и пытаюсь успокоиться. Но мое сердце сжато холодном, словно заиндевелый камень.
— Боже мой, Боже мой, — повторяю я, пока слезы стекают у меня по щекам.
Я никогда не попадала в такую ситуацию раньше. Всегда Лана попадала в какую-нибудь беду и ей требовалось плечо, на котором она могла поплакать. Я сильная. Как только она приходит, я смотрю на нее в шоке, потому что вижу, что она изменилась. Она стала другим человеком. Она обнимает меня своими тонкими руками и держит, прижав к себе, долгое время. И все это время я молча стою, напитываясь ее любовью, которая просто выплескивается из нее.
