Вскоре мы с егерем сидели в лодке, которую он именовал «ботничком». Я на веслах, он на корме с правилом. Ботничок двигался легко, но был верткий, и я, с непривычки, греб очень напряженно, думая только о том, чтобы ненароком не опрокинуться. Однако Михалыч сказал, что ботничок сделан его руками и не подведет.
— Тебе кого надо снять-то? — спросил меня Михалыч, весело щурясь от яркого солнца и водяных бликов, и добавил: — Какой день сегодня! На редкость! Бобров, конечно, днем не увидишь. Сделаем вот как: от бобровых нор свернем к бугоркам. На них кого-нибудь вода все равно настигнет. Зайца, лису, а может, и енот попадет впросак. Лоси, тоже бывает, плавают с острова на остров…
— А может ли быть, что мы никого не увидим? — спросил я.
— Это в половодье-то! — усмехнулся с недоверием Михалыч и стал сильнее загребать веслом.
Я оглянулся. Мы входили в узкий прогал между стволами высоких берез. Я сложил весла. Течение здесь было слабое, и мы двигались на одном «кормовике».
Постепенно прогал стал расширяться, пока не открылась большая лесная поляна, искрящаяся водяными бликами. Михалыч повел лодку по окраине ее, возле затопленного ивняка, ветки которого были унизаны пушистыми желтыми комочками-цветками. На одном кусте что-то ярко блеснуло. Когда проплывали мимо, я заметил, что это срез ветки, сделанный зубами бобра.
А вот показался осинник. Ближе, ближе. Часть светло-зеленых стволов стоит на пологом берегу, а некоторые деревья в воде. И из воды же торчат пеньки с конусной подрубкой. Выходит, бобры где-то рядом.
— Хатка! — вдруг взволнованно произнес Михалыч, пристально глядя вперед. — Точно! Она! Что бы это значило?
На берегу у осин, как мне казалось, лежала куча хвороста.
Михалыч совсем медленно повел к ней лодку и, когда нос ее коснулся берега, приподнялся, свесил ногу в резиновом сапоге и осторожно встал на землю. Махнув мне рукой, чтобы я тоже вылез из лодки, Михалыч крадучись подошел к хатке и присел на корточки, наклонив голову.
Минут пятнадцать мы напряженно вслушивались в звуки, и вот до нас донеслось негромкое попискивание. «Как из-под земли», — подумал я, разглядывая палки и ветки, вмазанные в толстый слой ила и составляющие свод комнатки, в которой сейчас находились бобры.
Я приподнялся и глазами поискал вход в хатку. Да вот он, у берега, заполнен водой!
— А это что за бревна? — спросил Михалыч, с недоумением глядя на три довольно толстых ствола осин, в разных местах торчащих из-под хатки (на них я совсем не обратил внимания).