Пассажиры чувствовали себя комфортно в вагоне, потому что в каждом купе было две кнопки: "М" и "Ж". Нажимая на них, можно было вызывать проводников. Женщины-пассажирки обычно нажимали кнопку "М". А мужчины, путешествующие в вагоне, как правило, нажимали кнопку "Ж", и проводники к ним тотчас же являлись. Но некоторые мужчины, и к ним относился Евгений Ясин, по рассеянности нажимали кнопку "М". Тогда к нему в купе врывался Юрий Кобаладзе, и вагон очень трясло на стыках.
Среди купе было одно не мужское и не женское, которое обслуживала Марина Королёва. Она была то женщиной, то мужчиной, потому что у неё то и дело начинала расти борода, и тогда она выдавала себя за старообрядца.
Когда Невзорчик вырос, он заинтересовался библиотекой отца, и среди книг нашёл папин дневник, из которого следовало, что отец Невзороф был женщиной, и звали его Паолой. Таким образом, оказалось, что Невзорчик появился на свет в результате однополого брака. И он называл мамой и самого Невзорофа, и Дмитрия Быкова — вагон.
Невзорчик рос не по дням, а по часам, часто ходил в рощу слушать птиц, язык которых понимал, и составлял словарь птичьего языка. Слыша, как воробей говорит "чирик-чирик", он знал, что на русском языке это значит "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью". Слыша воронье "кар-кар", понимал, что та произносит "Широка страна моя родная". Когда слышал, как летящая утка кричит "кря-кря", он знал, что по-русски это будет "До свиданья, друг мой, до свиданья". А когда от пролётного гуся слышалось "га-га-га", на русском это означало "Я встретил вас, и всё былое".
Невзорчик издал свои словари в хорошем переплёте и представил эти книги на выставке "Нон-фикшн", которая проходила в Петербурге. На эту выставку случайно забрёл мировая звезда, певец Боб Дилан, который в то время гастролировал в России. Он купил словарь воробьиного языка и несколько переводов исполнил на своём концерте в Санкт-Петербурге, за что сразу получил Нобелевскую премию. Однако присуждение премии проходило не совсем гладко. Ибо объявился сам воробей и стал оспаривать у Боба Дилана премию, которая по праву принадлежала ему. Между воробьём и Бобом Диланом случилась большая пря. Нобелевское движение готово было распасться. Но в дело вмешался министр культуры Мединский, который принёс на заседание комитета Нобелевской премии свою диссертацию, зачитал её, и комитет решил присудить премию Мединскому. Мединский к этому времени уже отвинтил от дома на Захарьевской улице в Санкт-Петербурге доску Маннергейма и перенёс её к себе на дачу, где по вечерам сходилось много финнов. Все они благодарили Мединского за развитие русско-финской дружбы.
