– Милая, ты слишком много вращалась в обществе. Ты просто пресытилась!
Жозефина гневно возмутилась:
– Ненавижу это слово, и вообще это неправда! Мне в этом мире ничего, кроме мужчин, не надо, и ты об этом очень хорошо знаешь. Но теперь они стали совсем не те… Что смешного?
– А когда тебе было шесть лет, они были другими?
– Да, другими! В них было гораздо больше чувств, когда мы играли в «море волнуется», даже в еврейчиках, которых пускали в дом с черного хода. Ребята в танцевальной школе казались такими интересными; все были такие милые! Я часто задумывалась, что бы я почувствовала, если бы могла целоваться со всеми, и иногда это было просто чудесно. А затем появились Трэвис, и Тони Харкер, и Ридж Саундерс, и Ральф, и Джон Бейли, и тогда я, наконец, начала понимать, что это ведь все я сама, а не они! Они были никто, большинство из них никакие не герои, неопытные и нисколько не такие, как я мечтала. Их можно было брать голыми руками. Пусть это и звучит высокомерно, но это правда!
Она на мгновение умолкла.
– Вчера в постели я размышляла о мужчине, которого я могла бы по-настоящему полюбить, и получилось, что он должен быть не такой, как все, кого я знаю. Я хорошо знаю, чем он должен обладать. Он не обязательно должен быть красив, но должен хорошо выглядеть, с хорошей фигурой, сильный. Еще он должен занимать положение в обществе либо не должен вообще придавать этому значения; надеюсь, ты меня понимаешь? Он должен быть лидером, а не быть как все. Он должен обладать чувством собственного достоинства, но и страстью тоже, у него должен быть большой жизненный опыт, чтобы я считала, что все, что он говорит или думает, верно. И всякий раз, когда я стану на него смотреть, у меня должно замирать сердце, как случается изредка, когда я вижу нового мужчину. Но с ним это должно происходить вновь и вновь, при каждом взгляде, – всю жизнь!
– И ты, конечно, хочешь, чтобы он был в тебя влюблен? Вот чего бы мне хотелось в первую очередь!
– Само собой, – рассеянно сказала Жозефина. – Но главное для меня – чтобы я была всегда уверена, что люблю его. Любить гораздо интереснее, чем быть кем-то любимой.
В коридоре за дверью послышались шаги, и в комнату вошел мужчина. Это был офицер в форме французской авиации: облегающий мундир небесно-голубого цвета, сияющие в свете ламп, как зеркала, высокие шнурованные ботинки и ремень. Он был молодой, сероглазый; взгляд его, казалось, устремлялся вдаль, а над губами торчали красновато-коричневые усики военного. Слева на груди у него красовались в ряд цветные орденские ленточки, на рукавах были золотистые полоски, а в петлицах – крылышки.
